Проклятие виселицы (ЛП)

А потом сквозь открытую дверь я увидел красные отблески и почувствовал запах дыма. Люди Осборна подожгли монастырь, может, чтобы скрыть следы бойни и грабежа, а может, и просто для развлечения. Не знаю. Я пытался вытащить Джерарда из церкви, но он отказывался оставлять старого монаха. Он продолжал молить о прощении, как будто не мог сойти с места, пока монах не даст какого-либо знака, благословения. Крыша уже занялась пламенем, и как скоро она обрушится — был лишь вопрос времени. В конце концов я подхватил старого монаха на руки и понёс. Мы с трудом пробирались через боковой неф, сквозь дым и падающие балки, спотыкались о перевёрнутые алтари и разбитые статуи в поисках двери.

Она оказалась открытой, но строй воинов Осборна ждал там с мечами наготове, чтобы убить любого, кто попытается спастись. Узнав нас, они опустили мечи — все, кроме одного. Кроме Хью. Он приказал мне бросить монаха назад, в горящую церковь. Я попытался пробиться мимо него, я пытался... но мои руки были заняты. Хью поднял меч. И как будто почувствовав, что происходит, старый монах открыл глаза и посмотрел на него. Он проклял нас, проклял каждого, осквернившего дом Божий, а потом стал молиться. Но Хью не дал ему закончить. Джерард закричал, но слишком поздно. Голова старика свисала с моей руки, Хью опустил меч на его шею и отрубил голову. Кровь плеснула мне в лицо, как раскалённый металл, я почти ослеп и упал на колени, всё ещё сжимая уже мёртвое тело монаха. Я слышал, как отрубленная голова подпрыгивает по каменным ступеням, а люди Осборна смеялись, глядя, как она катится к ним. Позади раздался оглушительный грохот, и крыша монастырской церкви обрушилась, охваченная потрескивающим пламенем.

***

Рафа трясло. Он прижал ладони к ушам, пытаясь не слышать воплей умирающих, ударов мечей, крушащих кости, яростного хохота и треска пламени. Он заставил себя опустить ладони, засунув их между сжатыми коленями, чтобы унять дрожь.

Леди Анна закрыла руками лицо. Плечи вздымались, но она не издала ни звука. Долгое время оба молчали. Потом леди Анна тихо сказала:

— И мой сын так в этом и не исповедался.

— Джерард не мог заставить себя даже заговорить об этом. Насколько я знаю, его мучили кошмары. Много ночей я слышал, как он кричит, видел, как просыпается в поту. Иногда он был слишком испуган, чтобы уснуть, и тогда пил, гораздо больше любого, но едва проваливался в сон, как кошмары опять возвращались. Кто стал бы его исповедовать? Кто выслушает любого из нас? Какой священник в Англии смог бы понять нас и освободить от греха убийства благочестивых монахов в том Божьем доме? Даже король Генрих не получил отпущения грехов за убийство Томаса Бекета в Кентербери, а ведь был убит лишь один человек и король не держал в руке меч.

— Да, — горячо ответила леди Анна. — Но ведь это король отдавал приказ, и Господь сочтёт его более виноватым, чем рыцарей, наносивших удары. — Леди Анна резко обернулась, её лицо пылало.

— Я рада, что ты рассказал мне об участии Хью в том деле. Я хотела заставить Осборна страдать, забрать близких ему людей и отправить в ад прежде, чем они исповедаются в грехах, но теперь я вижу — в убийстве Хью была своя справедливость.

Рафа всё еще слишком беспокоили собственные воспоминания, но наконец ему удалось собраться, он поднялся на ноги.

— Вы должны покинуть усадьбу сегодня же днём, миледи. Я намерен поехать в Норвич и найти шпиона Иоанна, прежде чем станет слишком поздно и погибнут невиновные. Пообещайте мне, что вы уедете ещё до заката.

Леди Анна кивнула.

— Я слышала, что ты сказал, и сделаю это. У меня есть друзья, которые меня приютят. Ты хороший человек, Рафаэль, верный друг моего сына и мой тоже. Если хочешь оказать мне последнюю услугу, дай мне ещё немного времени на сборы, и я всегда буду у тебя в долгу.

— Я сделаю всё, что в моих силах, госпожа, и если будет угодно Господу, я найду того человека вовремя, прежде чем он доберётся до Осборна или короля, и тогда вы очень скоро вернётесь. Я отправлю вам весточку, где бы вы ни находились.

Он церемонно поклонился, чего долгое время не делал, и уже пересёк половину комнаты, как вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он замер на полушаге. Раф обернулся к леди Анне. Она неподвижно сидела там, где он её оставил.

— Вы сказали, что хотели заставить Оборна страдать?

Она посмотрела на него. Гнев, оживлявший её лицо, прошёл, и оно снова стало безжизненным, как деревянная маска.