Проклятие виселицы (ЛП)

В воздухе висел тяжёлый торфяной дым от горящих очагов. В домах булькали десятки горшков с ужином, наполняя ночь ароматами бобов, варёной баранины, солёной свинины, горящего зверобоя, горечью щавеля и кислотой эля. Аппетитные запахи смешивались с вонью испражнений людей, собак, гусей и свиней, гниющих растений и плавающих в канавах потрохов. Элена уже так свыклась с духом борделя — потом, мускусным маслом и запахами тел, что городская вонь была для неё чужой, как лес для комнатной собачки. Тальбот говорил, что в ночь убийства Хью нашёл Элену снаружи, на улице, но она ничего про это не помнила.

Они торопливо шли через улицы дубильщиков кож, и через некоторое время сквозь вонь стали пробиваться запахи свежевыделанной кожи, пеньки и воска. Элена, непривычная к ходьбе по городским мостовым, постоянно поскальзывалась на выброшенных из окон гнилых камышах и ощущала под ногами хруст устричных раковин. Наконец, они вышли на прямую улицу, такую широкую, что по ней могли проехать телеги и повозки.

— Мы в Манкрофте, — объявил Тальбот, втаскивая Элену в тень за какой-то лестницей. — Распахни плащ, детка, чтобы все увидели твою серебряную руку. Но капюшон надвинь поглубже, и проходя мимо людей, опускай голову. Понимаешь, так свет фонаря выхватит лишь серебро, это они и запомнят. Теперь иди по этой улице дальше, на первом перекрёстке сверни направо, и попадёшь куда нужно. Таверна в дальнем конце, но ты её не пропустишь. Увидишь вырезанную русалку с привязанными к хвосту сухими ветками — она и есть. Заходи сзади во внутренний двор, увидишь деревянную лестницу. Комнаты наверху.

— А ты разве не со мной? — испуганно спросила Элена.

Тальбот почесал подбородок, Элена услышала скрежет щетины о грубую кожу.

— Ты же должна сойти за еврейку. Их женщины не ходят с христианскими мужчинами, а меня уж точно за еврея никто не примет. Хотя бы потому, что их мужчины не бреют бороды. Ну, иди. Сделай всё сразу, как войдёшь, как только будет шанс, пока окончательно не лишилась мужества.

Краткий момент решимости, охватившей Элену в комнате Матушки, давно остался позади.

— Я не могу, Тальбот. Я не справлюсь, знаю, что не справлюсь. Я недостаточно сильная. Ты ведь можешь это сделать... пожалуйста. Ты и раньше убивал.

— Ага, как и ты. — Тальбот положил руку ей на плечо. — Ты должна сама справиться. Знахарка говорила, это за мандрагору. Если убью я, это не снимет проклятия. — Тальбот наклонил к ней голову. Его горячее дыхание воняло сырым луком. Он ущипнул Элену за щёку, в голосе зазвучало что-то вроде сочувствия. — Ты же видела, как другие девушки подбираются к мужчине, кладут руки ему на плечи. Потом приоткрывают губы для поцелуя. Девушка проделывает такое с мужчиной, и он теряет всю бдительность. Вот как тебе надо вести себя с Осборном. А после, когда он наклонится поцеловать тебя, втыкай кинжал и беги прямо к двери. Ну, иди. Чем скорее сделаешь, тем скорее всё кончится, и все мы окажемся в безопасности. Помни, девочка, если он узнает, что это ты убила его брата — пощады тебе не будет. Ты даже представить не можешь тот ужас и жестокости, что он с тобой сделает. Если хочешь жить — значит, он должен умереть этой ночью, пока сам не пришёл за тобой.

Тальбот вытолкнул её на улицу. Оглянувшись, Элена смогла разглядеть только его тёмный силуэт под лестницей, да и то лишь потому, что знала — он там. Дрожа от страха, она медленно пошла по улице.

Лит Манкрофт [32], казалось, не отличался от остального города. Ставни магазинов были заперты на ночь, а на пустых рыночных площадях не было никого, кроме собак и котов, роющихся в канавах, среди костей и отбросов. Мимо Элены прошли несколько человек, и она не забывала опускать голову, натягивая капюшон. Большинство мужчин были чисто выбриты, но она не могла удержаться от любопытных взглядов на тех, кого длинные бороды отличали от христиан. Евреи отводили от неё взгляд.

Элена свернула направо, как велел Тальбот. Улица здесь заметно сужалась. Двери и ставни домов накрепко заперты, лишь кое-где сквозь щели и дыры от сучков пробивались лучики света. Казалось, улица была даже темнее узкой ленты иссиня-чёрного неба над головой. Элена чувствовала себя пойманной, загнанным в нору зверем.

Тёмная тень как огромная волна скользила по улице вслед за ней, стирая последние искры света. Элена пустилась бежать, не понимая зачем, зная лишь, что должна добраться до конца улицы прежде, чем ее коснётся тень. Из узкого пространства между домами она выбежала на широкую рыночную площадь, и лишь тогда сумела остановиться. Элена нагнулась, задыхаясь и держась за бок, лёгкие охватил резкий спазм. К ней тут же подошёл какой-то старик, редкая седая борода взлетала и опускалась на ветру, как дыхание. Старик бросил взгляд на её шею, и девушка поняла, что он заметил серебрянный амулет.

— Тебя кто-то обидел, дочка? — В его голосе была тревога, а в глазах — усталость, как будто ему много раз приходилось задавать этот вопрос.

Она покачала головой.

Старик вздохнул.