Проклятие виселицы (ЛП)

— Тебе жалко, если он выпьет глоток, чтобы утолить жажду? — тут же возмутилась Джоан. — Радоваться надо, что тебе не достался муж вроде моего. Засыпал в трактире, а мне приходилось искать его и тащить оттуда. Мой сынок для тебя просто сокровище, помни об этом, цени своё счастье. Надеюсь, ужин готов, а то бедный парень придёт таким голодным, что готов будет лошадь с телегой съесть.

Элена чувствовала себя слишком опустошённой, чтобы отвечать. Её тошнило от мыслей о том, как сказать им, что она сделала, и она пыталась не думать, выкладывая в миску Джоан голубя и похлёбку из бобов. Свекровь подозрительно понюхала, зачерпнула роговой ложкой, отхлебнула и недовольно поморщила нос.

— Слишком много соли. Мы не должны столько тратить, девочка, с такими ценами, как эти воры на рынке ломят. — Она вытащила нож, отрезала кусок голубиной грудки и сунула в рот.

Элена молча опустила голову, но всё же заметила, что несмотря на ворчание Джоан, похлёбка быстро исчезала в её глотке.

Джоан протянула опустевшую миску за добавкой.

— Ну, ты хотя бы уложила спать моего внука до возвращения Атена. — Она кивнула в дальний угол дома, в сторону деревянной колыбели с пологом. — Видишь, ты вполне можешь управляться с ребёнком, если постараешься. Ты уж слишком легко сдаёшься, девочка, вот в чём твоя проблема.

Обе женщины подняли взгляд — дверной проём заполнила тяжёлая фигура Атена. Он прошагал к очагу, потирая уставшие плечи, остановился, чтобы поцеловать сначала мать, потом жену.

Джоан нетерпеливо похлопала Элену.

— Ну, хватит его лапать. Моему сыночку нужна еда, а не твои поцелуи. Побыстрее, пока бедный мальчик не упал в обморок от голода.

Элена наполнила миску из дымящегося котелка, и Атен принялся есть, урча от удовольствия. Как и предполагала Джоан, он ужасно проголодался. Мать ласково улыбалась, нежно поглаживала его волосы, как будто он всё ещё был маленьким мальчиком — хотя она с трудом до него дотягивалась.

Элена тоже смотрела на Атена, и сердце у неё сжималось от любви к нему. Даже теперь, когда ушла юношеская жажда и они фактически стали уже старой супружеской парой, она не могла смотреть на него без восторга. Ей нравились в нём даже нелепые мелочи — как его песочные волосы слиплись от жира после стрижки овец и поблёскивали в свете очага, или как он, словно ребёнок, проводил пальце по краю деревянной миски, подбирая последние капли.

Должно быть, Атен почувствовал её взгляд — он улыбнулся в ответ, голубые глаза смотрели беззаботно, как у собаки, думающей только о сочной косточке. Во рту у Элены пересохло. Как же начать? Он поймёт, конечно, поймёт. Он её любит. Если бы она могла поговорить с Атеном наедине, он потом сам объяснил бы всё матери. Атен защитит её. Она знала, он за неё заступится... когда дело будет по настоящему серьезное.

Джоан, уставшая после долгого дня в поле, уже клевала носом — голова откинулась к стене, рот открыт. Элена схватила Атена за руку и, прижав палец к губам в знак молчания, потянула к двери. Он оглянулся на спящую мать, широко улыбнулся и вышел вслед за Эленой.

Ветер, дремавший на дневной жаре, наконец-то задул всерьёз, разгоняя облака вокруг луны. Прежде чем Элена успела заговорить, Атен обхватил её, увлекая в тёмный простенок между домами, она чувствовала на шее его горячее дыхание.

— Я весь день скучал по тебе, мой ангел, — прошептал он.

— Атен, я... — Элена собиралась объяснить, что ей срочно нужно поговорить с ним, но он закрыл её рот долгим и жадным поцелуем.

Она ничего не могла поделать с собой, отвечая на поцелуй. Её тело жаждало его. С тех пор как Элена пришла жить в их дом, они ни разу не были близки, и сейчас она отчаянно хотела его прикосновений, как и он. Сегодня она больше чем когда-либо хотела утешения, чтобы он поддержал её, сказал, что всё в порядке. Ей нужны его крепкие объятия, нужно прогнать прочь страдание и боль. Они бросились друг к другу, и даже если бы у Элены ещё оставались силы говорить — в голову сейчас не приходило ничего кроме слов любви к Атену.

Должно быть, в очаге зашипело вспыхнувшее полено, а может, материнский инстинкт подсказал Джоан, что с сыном что-то не так. Она проснулась — и сразу же до Элены и Атена донёсся из-за двери пронзительный голос.

Атен страдальчески скривился, пытаясь не обращать внимания, но это было бессмысленно — голос матери действовал как ушат ледяной воды. Они тут же отстранились друг от друга, не глядя поправили одежду и вернулись в дом. Джоан встретила их недоуменным взглядом.

— А где ребёнок? Вы ведь не оставили его на улице? И вообще, незачем было тащить его с собой. Ночной воздух вреден для детей.

Атен покачал головой.

— Он спит в колыбели.

— Его нет, — заявила Джоан. — Посмотри сам, в колыбели пусто. Поэтому я и решила, что вы взяли его с собой.

Атен бросился к колыбели, отдёрнул полог. Потом поднял колыбель, перевернул и потряс, как будто ребёнок, как потерявшаяся монетка, мог закатиться на дно. Атен яростно обвёл взглядом дом — единственную крошечную комнату.

— Кто-то его забрал. Бродячий торговец!