Проклятие Византии и монета императора Константина

– Если по ходу у вас появятся какие-то соображения, капитан, то есть будет что сказать по существу, то подайте мне знак. Или моему коллеге. И прошу, Неверов, не надо самодеятельности, разных театральных эффектов. Надеюсь, вы меня поняли, – предупредил его Кудимов, чувствуя, что у сочинского сыщика, как говорится, свербит в одном месте. – Отправляйтесь сначала к ним. – И он кивнул в сторону библиотеки.

– Есть, – подчинился Неверов.

Несмотря на усталость, Юрий Юрьевич чувствовал прилив сил, у него проснулся следовательский азарт. И он приступил к допросу. Привычно зачитав полагающийся абзац о том, что каждый гражданин согласно Конституции имеет право не давать показания против себя, Юрий Юрьевич аккуратно разложил перед собой бумаги и едва открыл рот, чтобы задать первый вопрос, как в комнату вошел Неверов и, глупо улыбнувшись, устроился на скамейке в углу.

– Итак, для протокола, повторим паспортные данные… – начал Кудимов, бросив недовольный взгляд на сочинца.

Дэн послушно кивнул.

– Кузнецов Денис Андреевич…

– А теперь, Денис Андреевич, объясните мне, пожалуйста, откуда на этом предмете взялись ваши отпечатки пальцев? – И Кудимов ловким движением извлек из кармана прозрачный полиэтиленовый пакет.

– А что тут удивительного? Я держал эту монету в руках. Кстати, поздравляю, что вам удалось найти пропавшее. Но я не единственный, кто ее разглядывал. Другие ребята тоже смотрели, наверняка и их отпечатки есть…

– Ошибаетесь, Кузнецов, – произнес Юрий Юрьевич с иезуитской улыбкой. – Да будет вам известно, что монета, как и прочие золотые находки, прошла первичную обработку в камеральной лаборатории, чистку, полировку и так далее. А там принято работать в перчатках, так что кроме ваших пальчиков, Кузнецов, на монете… – не торопясь, продолжал следователь, решив скрыть, что там есть и отпечатки Лобова, ведь тот вытащил ее из кармана.

Но тут внезапно из своего угла сорвался Неверов и сделал именно то, от чего его предостерегал Кудимов.

– Кузнецов, говоришь? – подскакивая к молодому человеку, рявкнул капитан. – А мне думается, что Шамкин!

– Какой еще Шамкин? Что за ерунда? – вскинул брови Денис.

– Брось! Андрей Шамкин – твой отец!

Дэн часто заморгал.

– Капитан, что вы себе позволя… – привстал из-за стола Кудимов.

Но Неверов, зависая над Кузнецовым и перейдя на крик, его не услышал:

– Что же ты к родному отцу так неуважительно?! Иван, не помнящий родства… Полжизни под другой фамилией живешь! Это ты сам или мать так решила? Смотрите-ка, какая предусмотрительная женщина, Кузнецова Наталья Львовна. Сама от позора сбежала и сынка хотела своим крылом укрыть. – В этот момент Дениса словно передернуло, он закрыл глаза и попытался отстраниться от Неверова, но тот наседал. – Вот на Черном Броде чужие люди об отце твоем все еще судачат. Они-то помнят, кто проклятый клад нашел. А ты, значит, забыл! Все забыл! Стер с подкорки! Просто-таки выкинул своего родителя из памяти.

– Я ничего не забыл… – едва слышно проскрежетал Денис. На лице его разом сменилась целая гамма чувств. – Не смей, подонок, говорить о том, чего не знаешь! Не смей!!! Ты не знаешь!!!

– Нет, знаю!!! – рявкнул Неверов. – Знаю, что это ты Тарасова отравил! И Дмитриеву. И Жарко. И даже знаю, как ты это сделал! Метанолом напоил! Тоже мне, химик-любитель! Ничего оригинального!

– Ой ли? – с гадкой улыбочкой произнес Кузнецов.

Кудимов сделал стойку – пришлось признать, что тактика, выбранная сочинцем, оказалась действенной.

– Что ж, кое-чего мы действительно не знаем, – подхватил он инициативу. – Вот и расскажите нам, почему вы отказались от уже опробованного средства, почему здесь применили другое отравляющее вещество? И откуда его достали?

– Ладно… – сказал Кузнецов, но тут же замолчал.

Неверов в ожидании настороженно заходил кругами вокруг него. Майор тоже ждал, боясь случайным жестом или словом как-то помешать наметившемуся признанию.

Прошла секунда, три, пять… и Кузнецов заговорил:

– Год назад умерла моя мама. Умирала долго, тяжело. Онкология. Это, в общем, было предсказуемо, учитывая то, что она пережила. Мама не любила вспоминать прошлое. Черный Брод стал для нее адом, она сбежала оттуда, начала новую жизнь, верила, что у нас с ней есть шанс. Один Бог знает, чего ей это стоило. Смена документов, переезд в большой город, вонючие коммуналки, поиск работы… Иногда нам с ней просто жрать было нечего. Но золотой отцов крестик на хлеб мы менять не стали. Ведь это единственная память, что от него осталась. Хотя мама не хотела, боялась вспоминать, тем паче когда второй раз замуж вышла. Отчим, конечно, старпер был и козел конченый, земля ему пухом, но зато с его помощью я и в мед поступил, и подработку неслабую нашел. Без связей туда ни-ни, никого…

«Как обманчива внешность… – размышлял Неверов, слушая это странное признание, которое больше напоминало историю жизни, да еще какой жизни. – Кто бы мог подумать, что все это рассказывает молодой парень. Ведь ему едва исполнилось двадцать восемь. Двадцать восемь лет, и девять трупов! Как это возможно?!»