Проклятие вождя

– Достаточно, – ответил Уиллингэм. – Нас всегда было достаточное количество. Но мы совершили ошибку.

– Да?

– Не выяснили, кто вы такой.

– Я наемный убийца из дружественного вам сообщества.

– Они найдут и уничтожат вас. Руки-ноги вам пообрывают. Сотрут вас с лица земли. Потому что мы, народ племени актатль, прошли через все испытания; мы сильны, многочисленны и хорошо законспирированы.

– И к тому же нежные, как одуванчики, – произнес Римо.

Вдруг он заметил, как между нижними зубами Уиллингэма показалась кровь, угрожая перелиться через губу.

– Мы выживем, – сказал Уиллингэм, – как жили на протяжении пятисот лет. – С этими словами он улыбнулся, изо рта его потоком хлынула кровь, и одеяние из желтых перьев соскользнула у него с плеч. Под сердцем у него торчала рукоятка каменного ножа. Однако Уиллингэм, так умело вырывавший сердца у других, на этот раз промахнулся и теперь истекал кровью.

– Боюсь, у меня для вас плохие новости, – сказал Римо. – Я принадлежу к дому, которому более тысячи лет. Когда вы, племя актатль, еще пользовались каменным топором, Дом Синанджу уже существовал. Еще не построили Рим, а Дом Синанджу уже стоял. Дом Синанджу был еще до того, как евреи начали свои странствия по пустыне.

– Вы что, тоже рядились в одежды других, чтобы выжить? – прошептал Уиллингэм.

– Нет, – ответил Римо.

– А-а-а, – крикнул тогда Уиллингэм. – Мы обречены!

– Надеюсь. А теперь отвечайте, где ваш штаб?

И тогда Уиллингэм улыбнулся предсмертной улыбкой.

– Нет, мы не обречены. Спасибо, что вы мне дали это понять. – Уиллингэм умер. Он лежал в луже крови и перьев, словно гусь, подстреленный с близкого расстояния из двух стволов.

– А ведь вы готовы были разрешить им изуродовать меня, – заметила Валери, выплевывая последний перья.

– Только ваш ротик.

– Все мужчины – мерзавцы! – воскликнула Валери.

– Тсс, – произнес Римо. – Нам надо отсюда выбраться.

– Вы правы, черт вас возьми! Я сейчас вызову полицию.

– Боюсь, что нет. – И Римо надавил ей на какую-то точку с левой стороны шеи. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь какой-то клекот.

Римо увел ее из зала. Снаружи под висящей на стене картиной он обнаружил выключатель, приводящий в ход металлические жалюзи. Щелчок, удар – они встали на место, после чего он закрыл дверь, ведущую в зал. А на двери повесил табличку, которую снял с ближайшего туалета. «Закрыто на ремонт».

Затем Римо вывел Валери из темного, запертого на ночь музея и привез в гостиницу на углу Пятьдесят девятой улицы и Коламбус-Серкл, где они остановились с Чиуном. Там он провел рукой по ее горлу, и к ней вернулся голос.

Чиун сидел посреди гостиной, а Бобби Делфин отрабатывала удар справа, стараясь, чтобы ракетка била по воображаемому мячу.

– Ты тоже пришла брать уроки тенниса? – спросила она у Валери.

– Мир сошел с ума! – взвизгнула Валери.

– Замолчите, или вы снова лишитесь голоса, – предупредил Римо.

– У них потрясающая система, – успокоила Бобби встревоженную Валери. – По мячу ударяешь не ты, а сама ракетка.

Валери начала тихо плакать. Она бы, конечно, предпочла громко рыдать, но ей не понравилось быть безголосой.

Римо заговорил с Чиуном. Он рассказал ему про камень и про необычную манеру держать нож, и еще про неожиданную радость Уиллингэма, когда его спросили, где находится штаб племени актатль.

Чиун на мгновение задумался.

– Этот безумец Смит поставил нас на грань катастрофы.

– Ты считаешь, что надо спасаться бегством?

– Время бежать уже прошло – наступило время атаковать. Вот только сделать этого мы не можем. А обрадовался он вопросу о штабе потому, что у них просто его нет. Мы противостоим самому худшему из врагов – бесформенному нечто.

– Но ведь если это нечто неизвестно нам, значит, и мы неизвестны нашим врагам.

– Возможно, – отозвался Чиун – Давным-давно, много столетий назад, как ты бы сказал, жил Мастер, который вдруг на долгие годы исчез. Про него говорили, будто он отправился в новый мир, но этому не очень верили – считали преувеличением.

– Ну и?..

– Я должен порыться в памяти – может, найду что-нибудь, что сможет нам помочь. – Он погрузился в молчание и замер.

– Теперь мне можно говорить? – спросила Валери.

– Нет, – ответил Римо, и она снова начала плакать.

Римо посмотрел в окно на ночные огни Центрального парка. Все шло прекрасно, пока не появился Уиллингэм. Когда выходишь на организацию, хочется добраться до самой верхушки. И вовсе не ожидаешь, что кто-то вдруг убьет себя, когда ты идешь к своей цели, и вырвет из цепочки столь необходимое звено.

Он отошел от окна. Чиун часто предупреждал его, что много думать вредно, иначе от широкого охвата событий мозг переключится на сиюминутные проблемы.

Вот и вышло так, что он не заметил бинокля, наведенного на окна его номера. Не увидел он и того, как какой-то человек вскинул было винтовку, а потом опустил.

– Я не промахнусь, – бросил стрелок своему спутнику. Дело происходило через улицу, в комнате, выходящей на окна Римо.

– Уиллингэм тоже так думал, однако этот парень вышел из музея, а Уиллингэм нет, – ответил его спутник.

– И все равно, я не промахнусь.