Проклятие

Обычно потрясение делает умного еще более умным, а глупого более глупым; у нас всё наоборот, всё не как у людей: у недоумка Паши проснулись многие и разнообразные таланты и свойства ума необычайные, пугающие: скрипка (абсолютный слух был у ребенка и в период гугливости, сидит на горшке, Моцарта насвистывает), наблатыкался в шахматы, развивался отчаянно быстро. Перед нами, присмотритесь внимательно, какая умница — балды не балдеет, не лоботрясничает, не шалопайничает, как детки некоторых, за уроки не засадишь, книжный червь, не теряет драгоценного времени даром, легко наверстывает упущенное. Пристрастился — взасос, упорно читает до умопомрачения и безумия, книгочей, книгоед, несметное количество книг проглотил, так и хавает книгу за книгой, взахлеб, за уши не оторвешь, пашет с утра до вечера и каждый Божий день напитывается знаниями, преуспел интеллектуально, горазд, хватка, нет предела совершенствованию, давка в голове от новых, разных идей, невероятные способности к языкам, не успели оглянуться, кажется, на другой день после гибели матери и сестер, развил и вошел в совершенство, как трава весной, светоносный ум, лихо обскакал сверстников: очень правильно и умно распространяется на тему православия, любит поговорить о неисповедимой глубине христианских догматов, о том, что душу Церкви выражают наиболее полно святые, о преимуществе православия над католицизмом, и о том, что иудейская мысль, ориентированная на тупой монотеизм, не в состоянии охватить великой идеи Троицы; чуткий, чистый, гармоничный, высоконравственный мальчик, чистоплотен душой и помыслами, не блажит по ночам от нетерпения, никакого автоэротизма, страстного, неистового рукоблудия, словно был вне хитростей непокладистого, неуемного, строптивого полового инстинкта, словно не знал роковых и трагических мук плоти, высоких, до потолка, дымящихся болезней, которыми отравлена жизнь юношей, никаких дурных, вредных мальчишеских привычек, не курил, как все вокруг балбесы сверстники, капли возбудительных спиртных напитков не принимал в рот даже когда дураки взрослые старательно потчевали, подбивали: ангел во плоти, светлая, в хорошем смысле яркая, сверкающая, люциферическая натура, жизнь с Граалем, словно родился в таинственном астрале, словно создан из вещества такого же, как сон, словом, продолжение следует, сюжет сам собою развивается, развертывается, раскручивается в полную силу, скоро и 5-й акт, ждите, скоро, скоро, терпение.

3. Паша на Кухне

Чудесное спасение Паши явилось как бы преддверием последующих событий, не на пустом месте, не всё с бухты барахты, не всё так вдруг, бывает, ой как бывает! иной говорит одно, а в подсознании незаметным образом зреет, обильно бухнет иной плод, иной идеал, иная совесть, о которых он сам не догадывается. Неуловим порою для постороннего, невнимательного глаза интеллектуальный рост ребенка, бежит ему 14-й годик, пострел, а ведь крайне интересно наблюдать со стороны, как формируется личность, ее самозарождение; представляете, еще вчера первый самостоятельный прыжок с кровати на горшок, а сегодня — вычурная штучка! еще какая! умора!

Для нас он оставался шалуном, мальчиком в коротеньких штанишках: ничего не икалось, диву даемся. Буйство проповеди, многоречив, любит щегольнуть великолепной эрудицией и памятью, воображала, не без этого, однако надо признать, что никакого верхоглядства, суровый приверженец вечной истины и вечной справедливости, всё тяжеловесно, основательно, гигантский кругозор, обезоруживающая зоркость, пугающее, унижающее вас и всех всезнайство, от которого вы невольно скучаете и рветесь бежать прочь, бежать без оглядки; Паша, как виртуозный верблюд, плюнул в нас на нашей знаменитой Кухне, в упор плюнул и с двух шагов складным, потрясным монологом, свидетельствовавшим, что его ум далеко не детский — перед нами не какой-то там жалкий первоклашка, поражает вас невнятно-высокий штиль говорения — неприятный (брось пожалуйста, дорогой, не будем), отталкивающий, чересчур заумный.

Представляете, этот юнец смело смазал карту будней, даже слишком смело, взгромоздился на риторические ходули, яро и громко, выстрел из пушки (бабах, словно то бабахнула Царь-пушка!), запустил в нас высокопарным, высокомерным, блистательным и обстоятельным докладом — шпарит, как по добротной, умело составленной шпаргалке, во! — вид у Паши зрелищный, лоб здоровый, такой, словно с пеленок вскормлен с конца меча, всегда на стезе Правды, шастает твердо в Истине, не было и в помине чахлого, дегенеративного детства. Текст пошел, рванул — плотный, никакой былой, беспросветной гугнивости, хватка, цитаты сами, как горох из мешка, пропасть цитат, сыплются, убедительные, всё для пущей научности; латынь, смело иврит запускает, ноздри при этом широко раздувает, всё ему ясно, словно он сам Господь Бог, черта чисто еврейская.