Проклятое наследство

Я вышла, Мартин за мной, споткнулся о порог, сел в машину и застыл. Наконец закурил.

— И ничего страшного, — попыталась я приободрить Мартина.

Мартин не отвечал. Курил, уставившись в перспективу Стемпинской улицы. Я решила переждать. Вышла, вернулась в больницу и купила сигареты. Когда села в машину, Мартин спросил мёртвым голосом:

— Ну? И что теперь?

Я попыталась его утешить.

— Из двух зол уж лучше, что жив остался. Хоть завещание не вскроют и вся авантюра не выплывет на свет божий. Возможно, удастся ему растолковать…

— Если бы тебе растолковали, что плакали все твои марки?

— Ну, я-то по крайней мере пристукнула бы тебя. Правда, у меня нет «Маврикиев». Хотя, пожалуй, апоплексический удар схлопотала бы.

— Он тоже схлопочет. И завещание вскроют, не говоря уже о гуманном отношении и прочее. Не знаю, куда податься. Бежать в Южную Америку?

— Не успеешь, нету паспорта. Послушай, давай подумаем. А вдруг умрёт на месте от разрыва сердца, надо что-то предпринять… Если бы не проклятое завещание…

— Ха-ха! — Мартин скрипнул зубами. — Если бы не завещание!..

— Значит, надо убрать завещание. Разреши, подумаю вслух, лучше соображается. Вломиться к нотариусу… Чепуха. Сложно, да и времени требует. Лучше всего, чтобы сам. Надо уговорить его аннулировать завещание, новое пока не писать — любое завещание повлечёт за собой разоблачение несчастной афёры. Аннулировать можно за пять минут: позвонит нотариусу, попросит привезти документ и уничтожит. Может, надо ехать самому, не представляю этой процедуры. Но к старичку должен же нотариус быть снисходительным. А попозже можно и о самой коллекции поговорить.

— Позволь узнать, каким образом уговорить его на это?

— Уговаривать не тебе! Тебя нужно всячески обругать. Предлагаю себя в жертву: пойду к старичку, очерню тебя, опорочу, оговорю, объясню, что ты скотина — какой уж из тебя наследник…

— И это даже справедливо…

— Не прерывай! Постараюсь убедить, что наследника надо выбрать осмотрительно. Прежде всего уничтожить завещание, а после спокойно обдумать.

— А после окажется, что ты совершенно права…

— Да помолчи же, наконец! Дальше тоже ехать на дипломатии, иначе он отправится в милицию. Если переживёт свою потерю, разумеется… Тут уж не придётся ждать снисхождения к подонку, то есть к тебе. Можно, конечно, все дело изобразить без тебя в главной роли, пожертвовать Баськой и Донатом. Беру это на себя. Баське все едино, а Донат и так выглядит лучше всех, почему-то майор его не учитывает. Видимо, сильно сомневается, принимал ли участие в авантюре, обвинить его можно разве что насчёт записки о Рябом…

Бледный Мартин размышлял над моим планом.

— Нет. Сваливать на других — свинство. Я должен все сделать сам…

— Вот дурак! Ведь выплывет, что вся катавасия затеяна не ради пользы государству, а из-за частных марок.

— В эту пользу государству и так никто не верит.

— Но никто не докажет и противного. Если все выложишь, прикончишь и Баську с Павлом, и Доната! Не имеешь права! Обрати внимание, мы стоим около больницы, телефон тут рядом, внизу, начнёшь выкидывать коленца, сразу вызову всех троих.

Мартин машинально взглянул на больничную дверь и снова тоскливым взглядом воззрился в пленэр улицы.

— Черт бы все побрал.

— В конце концов, они в пропаже виноваты, — злилась я.

— Ладно, — согласился Мартин через пять минут раздумий. — Я последняя скотина. Поехали, чем скорей, тем лучше.

Старый пан жил на втором этаже в старом доме. Я поднялась по мраморной лестнице и позвонила в дверь с двумя глазками. Мартин остался в машине. Долго никто не отзывался, я забеспокоилась. Представила, что вот-вот опять обнаружу труп, мне сделалось плохо, и я чуть не сбежала. К счастью, за дверью раздалось шарканье.

Старый пан не задал глупого вопроса «кто там?», он открыл дверь, не снимая цепочки, и долго разглядывал меня. И в самом деле старенький, маленький, сухонький, как соломинка. Спросил, по какому делу.

Я объяснила: знакомая Мартина, кое-что хотела бы обсудить, но в квартире, а не на лестничной площадке. Старый пан колебался. Я назвала себя и протянула паспорт.

— А-а-а! — обрадовался старичок. — Так это вы? Я много о вас слышал, пан Тарчинский рассказывал! Прошу вас, пожалуйста, только разрешите — паспорт все-таки проверю…

Я чувствовала себя не в своей тарелке и, вручив старому пану паспорт, обругала про себя Мартина последними словами. Вот дурень! Распространялся про меня, а я его всячески поносить собираюсь! Другой темы для разговоров не нашёл!..

Старый пан между тем проделал нечто весьма странное. Вернул мне паспорт, после чего выставил за дверь трубу с загнутым концом — нечто вроде перископа — и быстро повернул её в обе стороны: проверяя, нет ли кого на лестнице. Я оторопела. Не обращая на меня внимания, старичок удостоверился, что на площадке разбойников нет, спрятал перископ, снял цепочку и открыл дверь. Тщательно запер её за мной и тотчас же навесил цепочку. Я с сожалением отметила: в теперешней ситуации все его меры предосторожности нужны как рыбке зонтик.