Проклятое сердце (ЛП)

Когда я направляюсь туда, я слышу, как Неро слушает рэп и звякает своими инструментами. Он всегда работает над тем или иным из наших автомобилей. У нас есть те, которые мы используем для работы, а также личные проекты, старинные мотоциклы и автомобили, которые он кропотливо восстанавливает от ржавых громад до сияющих произведений искусства. Это единственный раз, когда я вижу его сосредоточенным и терпеливым. Я бы хотел, чтобы он мог применить эту последовательность к чему-нибудь еще в своей жизни.

— Мне нужен Бронко, — говорю я ему сквозь грохот музыки.

— Он на подъемнике, — говорит Неро, не поднимая глаз. — Я ставлю новые шины.

— Как долго это займет?

— Не знаю. Может, час.

— А Бимер?

— У папы, — он садится, вытирая лоб тыльной стороной ладони. На его коже остается длинная жирная полоса. — Ты можешь взять мой Камаро. Правда, в нем мало бензина.

— Разве у нас его нет?

Обычно мы держим под рукой пару канистр.

— Нет, — говорит Неро.

— Почему?

Он пожимает плечами.

— В последнее время не заправлял.

Я проглатываю свое раздражение. У меня полно времени, чтобы заехать на заправку. И это моя вина, что я не проверил машины раньше.

Я забираюсь в красный Камаро, не потрудившись попрощаться с Неро, потому что он уже вернулся и возится под Мустангом.

Когда я подъезжаю к улице, мне кажется, что я вижу вспышку фар позади себя, но через мгновение они исчезают. Вероятно, машина поворачивает за угол.

Я подъезжаю к заправочной станции на Уэллс-стрит.

Когда я добираюсь до туда, то вижу, что ничего не работает. Она закрылась в 22:30.

— Блядь! — кричу я.

Я взволнован, взвинчен. Я хотел попасть в парк пораньше. Мне не нравится мысль о том, что Симона будет ждать меня одна, в темноте.

Вместо этого я еду в Орлеан в поисках другой заправки. Циферблат настолько низок, что даже не пустой — он на несколько миллиметров ниже. Определенно недостаточно, чтобы добраться до Линкольн-парка, не заправившись.

Улицы темные и в основном пустые. Вокруг не так много других машин.

Вот почему я замечаю черный внедорожник, следующий за мной. Я сворачиваю налево на Супериор, и внедорожник делает то же самое. Я не вижу, кто за рулем, за исключением того, что на передних сиденьях определенно две фигуры. Две большие фигуры.

Чтобы проверить свою теорию, я поворачиваю направо на Франклин, затем сбавляю скорость.

Конечно же, внедорожник тоже поворачивает. Когда они видят, что я крадусь, они быстро сворачивают на Чикаго-авеню. Я жму на газ, ускоряясь. Я хочу оторваться от другой машины, пока мы будем вне поля зрения друг друга. Я мчусь по Честнат, затем обратно по Орлеану, все время поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что я их не потерял.

Газовый манометр все так же пуст. Я еду в дыму. Превышение скорости не помогает — мне нужно найти место для заправки прямо сейчас, независимо от того, потерял ли я другую машину из виду или нет.

Я подъезжаю к заправочной станции, осторожно вылезаю из машины и оглядываюсь по сторонам, пока провожу кредитной карточкой и открываю бак.

Я вставляю пистолет в бак Камаро, все еще обводя взглядом темную пустую стоянку, нервный, как кошка.

Кажется, что на заполнение бака уходит целая вечность. Я слышу, как льется холодный бензин, быстро, но недостаточно быстро. Я чувствую напряжение и нервозность. Когда я думаю, что в баке, вероятно, достаточно бензина, я останавливаю подачу и вытаскиваю пистолет из бака.

Слишком поздно.

Черный внедорожник с визгом въезжает на стоянку, останавливаясь прямо перед моей машиной, так что мне придется дать задний ход, чтобы выбраться. Я собираюсь бросить пистолет, но прежде чем я успеваю пошевелиться, еще до того, как внедорожник полностью останавливается, четверо русских распахивают двери и выпрыгивают наружу. Тех двоих, что впереди, я не узнаю. Сибирь и его друг по игре в покер выходят через заднюю дверь. Они окружают меня, смыкаясь, как петля.

Сжимая газовый пистолет в правой руке, я просовываю левую руку в карман джинсов, нащупывая металл.

— Данте Галло, — говорит Сибирь. На нем брезентовая куртка с поднятым воротником. Тонкий материал натягивается на его груди и плечах.

Он самый крупный из русских, но остальные трое не совсем маленькие. Один из них смуглый — вероятно, армянин. У одного татуировки по бокам лица вдоль линии роста волос. А у другого на обоих кулаках медные кастеты. Они поблескивают в тусклом свете. Когда он улыбается, у него спереди золотой зуб, почти такого же оттенка.

— Я надеялся, что это Неро, — говорит Сибирь, кивая в сторону моей машины.

— Тебе повезло, что это не так, — рычу я. — Только взгляни на моего брата, и я вырву тебе позвоночник, как гребаную амброзию.