Проклятое золото храмовников

– Ничего страшного, – отмахнулся Улан, когда Петр выказал сожаление, что сотник практически не запомнил ни одной подробности за исключением маршрута. – Касаемо товаров и прочих торговых дел могут литовские купцы помочь. Я перед нашим отъездом успел на торжище побывать, потолковать с ними, авось что-нибудь и припомнят. А сотника пора брать за жабры. В такой обстановке он больше ничего не расскажет – нужен соответствующий антураж и, как ты любишь говорить, третья стадия устрашения. Плохо, что Кавгыдай может упереться и откажется его выдавать.

– А мы его… выкрадем! – выпалил Сангре. – Организуем ночное нападение разбойников и выкрадем. И касаемо третьей стадии тоже можешь не волноваться, все продумано. Операцию назовем: «Красота – страшная сила».

– Ты о чем? – нахмурился Улан.

– Да он, зараза, чуть ли не в каждой луже своим отражением любуется. Вот мы и устроим для его очей кое-какое очарование. Лишь бы Изабелла с Заряницей не подвели. Значит так, ты в Липневке жди моего приезда, а я обратно в Тверь на консультацию с нашими девчатами, а заодно бандитское нападение подготовлю.

…Азамата разбудили крики и вопли, раздававшиеся повсюду. Вскочить на ноги не успел – что-то тяжелое обрушилось ему на затылок и он рухнул как подкошенный. Очнулся сотник в какой-то избушке. Лицо его стягивали две тугие повязки. Одна закрывала нос, а вторая поддерживала подбородок. Мало того, тело наполовину было каким-то непослушным, а кроме того казалось ужасно громоздким и чужим, особенно левая нога. Он попытался поднять ее и с ужасом ощутил, что не может. Скосил глаза вниз и обомлел – вместо ноги у него торчал из туловища какой-то твердый белый обрубок. Он в ужасе потянулся к нему и обнаружил, что в обрубок превратилась и правая рука. Глядя на нее, Азамат дико вскрикнул. На крик прибежали люди и тут все прояснилось.

Оказывается, все это – последствия разбойного нападения. Лихие ночные тати налетели на спящий лагерь, часовые, по обыкновению, тоже безмятежно дрыхли. Словом, итог печальный: четверо погибших татар, вдвое больше раненых считая воинов Петра, а что до самого сотника, то…

– Рука-то сломанная заживет, – заверил сидящий у изголовья Петр, – нога тоже, но рожу твою восстановить… – он сокрушенно вздохнул и развел руками.

Позже, спустя сутки, когда сняли повязки, Азамат увидел, что стало с его лицом. Оно превратилось в сплошной шрам, где толще, где тоньше, и переливалось разными цветами: от иссиня-багрового до светло-розового.

– Есть у меня знакомый купец, – услышал сотник голос Петра. – Так он мазями чудодейственными торгует. Раз, два, три и все как рукой. Буквально на глазах рассасывается, но стоит она… Тебе столько серебра за всю жизнь не заработать. Нет, если б ты был моим верным и преданным другом – одно. Тогда бы я тебе конечно помог, а так…

Азамат незамедлительно принялся уверять, что он ему такой друг, которого у Сангре не будет до конца жизни, но в ответ услыхал попрек, что между настоящими друзьями тайн не бывает, а вот у сотника таковые имеются. Взять, к примеру, обладателя белой шапки купчину Черногуза. Торговец чудодейственными мазями, оказывается, хорошо знаком с ним, и Черногуз похвалился, что приезжал в Тверь по кое-какой секретной надобности. Мол, доверили ему некое тайное дельце и он, во исполнение его, сумел уговорить одного татарского сотника помочь ему встретиться с московской княгиней Агафьей, пребывающей в плену у тверского князя. И ему, Петру, было очень обидно слушать такое, поскольку сам Азамат ему про то ни полсловечка. И о какой дружбе после этого говорить?!

Сотник принялся оправдываться и незаметно для себя рассказал все подробности об этих встречах. Впрочем, подробностей этих, к превеликому сожалению побратимов, оказалось немного. Да, встречался пару раз. Да, договорились, что он подведет ее на торжище к палатке Черногуза, причем организует все так, что ни одного человека, понимающего русский, поблизости не будет. Ну и получил несколько гривен за это, не без того.

Выслушав его, Сангре скривился и иронично заметил:

– Почем мне знать, может, ты и сейчас мне не все сказал, скрыл половину, – а в ответ на горячие уверения Азамата, что он все выложил как на духу, предложил это доказать. Мол, как он слыхал, у них, мусульман, самое святое – клятва на Коране. Вот если Азамат согласится повторить все сказанное в присутствии муллы и еще двух мусульман-свидетелей, тогда да, он ему поверит и займется покупкой лекарств для лечения его лица, а коли нет…

– А зачем тебе? – насупился сотник.

– Затем, что не желаю во второй раз в дураках оказываться, – отрезал Сангре. – Ныне тверской князь бывшие вещи покойной княгини собирает, чтоб мужу передать, а собрать не получается – их служанки между собой разобрали и в один голос уверяют, что это ихнее. А он, Азамат, прекрасно видевший, что именно передал от Юрия Даниловича тайный гонец, молчит, не желая помочь и продиктовать весь перечень подарков. Словом, пускай решает: или – или.