Проклятое золото храмовников

Улан, ни слова говоря, толкнул от себя большую часть колоды и, после недолгого колебания вытянув одну из карт, продемонстрировал ее Петру. Тот уставился на нее во все глаза.

– Ух ты-ы!

– Судя по твоему восторгу…, – начал Улан.

– Все великолепно! – подхватил Сангре. – Этого предсказания мне и не хватало для полного комфорта. Преодоление всех препятствий и удовлетворенное честолюбие. Учитывая, что удовлетворить его в состоянии лишь успешно проведенный матч-реванш, придется Камзолу Жилетовичу расплатиться за свое жульство по полной программе. Ла викториа о ла муэрте, что на языке бесшабашных басков означает победа или смерть. Завтра в литовском безоблачном небе встретятся два истребителя и пойдут навстречу друг другу в лобовую атаку.

– Которая неизвестно чем закончится.

– Как это неизвестно?! – возмутился Петр. – Русские не отворачивают, – и он азартно потер в ладоши, предвкушая грядущую встречу с инквизитором.

Глава 18. Командовать парадом буду я

Дел Сангре наметил уйму и занялся ими с самого утра. Но поначалу следовало попрощаться с покидавшими гостеприимные Троки тверичами. Те были довольны. Всё получилось как надо, и каждый предвкушал и скорую радостную встречу со своими близкими, и благодарность от Михаила Ярославича.

Завидя Петра, Кирилла Силыч поначалу недовольно нахмурился, припомнив вчерашний разговор с его побратимом и отказ поехать вместе с ними. Однако за прошедшую ночь горечь слегка развеялась, а благодарность за чертовски удачный совет самого Сангре осталась неизменной. Потому он снизошел, сам подошел к позавчерашнему собутыльнику, заграбастав его на прощание в свои медвежьи объятия, но на сей раз с легким злорадством стиснул что есть мочи. Петр крякнул, охнул, ощущая, как трещат или вот-вот затрещат его ребра, но выдержал стоически, брыкаться не стал.

– Жаль, жаль, что вы с побратимом с нами не едете, – прогудел боярин, с видимой неохотой разжимая железное кольцо своих рук.

Облегченно вздохнув, Сангре виновато развел руками:

– Прости, боярин, забыл предупредить, что мы без лекарки никуда. Веришь, если б кунигас и ее отпустил, мы б с превеликой радостью с тобой укатили, но… А побратима моего ты вчера неправильно понял. Мы не совсем отказываемся, просто вместе с вами не успеваем выехать. Зато чуть попозже…

– Чуть не выйдет, – перебил его боярин. – От силы две-три седмицы[32], и реки вскроются. Разве вплавь. А после ледохода вы моему князю навряд ли потребуетесь.

Петр нахмурился и вопросительно уставился на Кириллу Силыча, ожидая продолжения, но тот хоть и понял, чего ждет его собеседник, однако отвечать не захотел, буркнув:

– Ежели поехали бы, непременно поведал, а праздное любопытство тешить тебе ни к чему. Жаль, жаль, – протянул он. – Мыслю, князь бы тебя вместе с дружком твоим, коль управились бы, с головы до ног златом осыпал.

– Мы постараемся успеть до ледохода, – пообещал Петр.

– А не обманываешь? – недоверчиво уставился на него боярин.

– Ей богу, – поклялся Сангре.

Боярина словесная клятва не устроила и он, подозвав своего священника, заставил его извлечь из торбы икону. Повторив обещание сделать все от них зависяшее, чтобы успеть, Петр поцеловал образ богородицы.

– Ну, гляди, коль солжешь. Не предо мной виноват будешь – пред божьей матерью, – строго погрозил ему пальцем Кирилла Силыч и распорядился: – Акакий, убирай обратно.

Священник вновь раскрыл свою торбу, и Петр увидел в ней помимо пары икон два каких-то фолианта. Ему моментально загорелось прихватить один из них, самый толстый, на предстоящую встречу с фра Пруденте. Поначалу священник и слушать его не захотел, хотя Сангре предлагал заплатить пять гривен, затем десять и наконец дошел до двадцати. Ответ во всех случаях был одинаковый: нет. Но помог стоящий рядом Кирилла Силыч.

– Дай-ка, – твердо сказал он Акакию и, протянув огромный том Петру, напомнил: – Но чтоб самолично в Тверь привез. А гривен не надобно. За святость рублями не платят.

Следующим на очереди у Сангре был Гедимин. Просьбу перенести на завтра официальный ответ галицко-волынским послам, включая монаха, равно как и подписание договоров о мире, кунигас воспринял с недоумением и согласился ее выполнить лишь после долгих уговоров. Вторую просьбу: дать возможность переговорить сегодня с фра Пруденте, кунигас поначалу и вовсе отверг, подозревая, что Петр замыслил нечто нехорошее. Однако настойчивость победила, и Гедимин нехотя согласился, но предупредил, что если с головы монаха упадет хоть один волос, последствия будут ужасными как для Петра, так и для его побратима.

– Да ни боже мой! – торопливо заверил князя Сангре. – Ни один волосок. Я даже могу по примеру Христа поплевать своей живительной слюной на его поганую тонзурную лысину, чтоб волосы у него и там проросли. Пускай в дикобраза превратится, гад ползучий, не жалко.

– Плевать тоже не надо, – отверг Гедимин его благие побуждения и осведомился: – А о чем хочешь говорить?