Проклятые

— Но получается, ты воспользовался горем этого человека, тем, что он готов был на все ради своего ребенка! Ведь он не просто подписал признание, он покрыл свое имя позором, для всех он теперь — маньяк, убийца детей. Как будет жить его дочь после этого, как сможет она вынести то, что ее отца, честного и ни в чем не повинного человека, будут считать чудовищем, извращенцем, насильником детей? Она сама согласилась заплатить такую цену за свое зрение?

— Что за глупый вопрос? Естественно, ее об этом никто не спрашивал. Только на этом настоял ее отец сам, а я не возражал. Думаю, она потом поняла, что к чему, когда все уже было сделано. Могла бы и сама догадаться, что в этом мире не бывает таких чудес, когда приходит абсолютно чужой добренький дядя и просто так отваливает кучу денег для тебя, именно для тебя, а не кого-то другого. Людская наивность меня всегда раздражала. Все ждут дармовой манны небесной, и возмущаются, когда приходится отдавать что-то взамен. За все и всегда нужно платить, и это не я придумал, таковы люди и сознанный ими мир!

— А какой платы ты ждал от меня за свою неоценимую услугу?

— Никакой. Ты же знаешь, мне даже деньги не нужны были от тебя, а взял я их, чтобы тебя не уязвлять.

— Ты сам себе противоречишь, Джек. Сначала говоришь, что за все нужно платить, а теперь пытаешься убедить меня, что ты тот самый «чужой добренький дядя», который пришел и просто так мне помог.

— Послушай, Кэрол, — Джек взял ее за руку для большей убедительности. — Все, что я сделал, я делал только ради тебя. Я просто понял, что для тебя очень важно было помочь тому, кто когда-то, как ты считаешь, сделал для тебя что-то очень хорошее, отплатить добром за добро. Понял, что ты не успокоишься и так и будешь биться в бесполезных попытках спасти его, а никто, кроме меня, не поможет тебе в этом. Ты не поймешь, почему я не сказал тебе правду? Я просто не смог. Я понял, что в твоем детстве было мало хорошего, а этот человек — самое лучшее, как ты считала, что когда-либо появлялось в твоей жизни. Разве я не прав? Ты думала о нем годами, хранила его в своем сердце, для тебя он был чем-то прекрасным, светлым, добрым. Ты не любишь людей, ты не веришь им. А он был для тебя символом того, что не все плохие, что есть бескорыстные и добродушные, с добрым сердцем, чистыми мыслями, такие, как он, способные просто так проявить тепло и нежность к абсолютно чужому и постороннему человеку… к девочке, которую все отвергали, презирали, — он заметил, как вздрогнула Кэрол от его слов, но продолжил. — А он повел себя не так, как все. Правильно повел, как умный человек, понимающий, что ты всего лишь невинный ребенок, которого нельзя отвергать, не за что презирать. И этим он доказал тебе, что есть на свете люди, для которых не будет иметь значения, кто твоя мать и чем занималась, где ты росла и в какой обстановке.

Девушка рванулась, собираясь вскочить, но Джек схватил ее за плечи, не позволяя этого сделать, и впился пристальными взглядом в ее глаза.

— Я не закончил. Дослушай, пожалуйста. Так вот, я хотел сказать, что не хотел отбирать у тебя своей правдой все то, что ты так бережно хранила в душе, что имело для тебя такое большое значение. Какое бы разочарование тебя постигло, узнай ты, что твой человеческий идеал на самом деле один из страшных и худших людей. Ты бы окончательно перестала верить в людей, но, что еще хуже — самой себе. Эта правда разбила бы тебе сердце. Потому я ничего не сказал. Я решил освободить его, для тебя, чтобы ты не мучилась от мысли, что самый лучший из людей томится за решеткой, и я надеялся, что ты на этом успокоишься, я не думал, что все так далеко зайдет, что ты решишь связать с ним свою жизнь, выйти замуж…

— Ты копался в моем прошлом? — осипшим, словно простуженным голосом перебила его Кэрол, не слушая больше, о чем он говорит, после того, как поняла, что он все о ней знает.

— Я не копался. Просто кое-что узнал о твоей жизни. И я хочу сказать, что тебе нечего стыдиться и…

— Да какое ты имел право… — задохнулась от негодования Кэрол и резко вскочила, вырвавшись из его рук. — Это моя личная жизнь, какое тебе до нее дело? Что ты всегда лезешь туда, куда тебя не просят, а?

— Кэрол, успокойся. Не сердись, я не хотел ничего плохого… всего лишь побольше о тебе узнать.

— Узнал? Очень интересно? И давно ты все знаешь?

— Какое это имеет значение?

— И что же ты обо мне накопал, расскажи! Что же ты знаешь?

— Все.

— Все? Как ты можешь знать все? — Кэрол сглотнула застрявший в горле комок, понимая, что такой, как он, при желании, может раскопать самые сокровенные тайны, а тем более, ее тайны! Он читал в ее душе, как в раскрытой книге, и Кэрол бы уже не удивилась, если бы он знал и ее мысли, и мечты. — Даже то, из-за чего я порезала себе вены?

— Да. Но то, что тогда произошло…

Размахнувшись, Кэрол со всех сил влепила ему звонкую пощечину.

Джек ошеломленно уставился на нее, замолчав и вообще забыв, о чем хотел сказать. По лицу его медленно разлилась краска, ноздри затрепетали от ярости, но он взял себя в руки.