Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Судите сами. Поклон Эстонии: гордые лесные братья из Omakaitse. Реверанс евреям: лагерь «Клоога», где те самые герои из Omakaitse во время войны лихо уничтожали народ Израилев. Книксен «Мемориалу»: комбинат № 7 по переработке редкоземельных металлов в Силламяэ, на котором зэка ковали ядерный щит державы. Привет юнгианцам: мать-земля Маа, Ярило, Осирис с Анубисом и прочие архетипические бирюльки – мифопоэтика, куды не на фиг. Дань толерантности: запредельное количество голубых на квадратный метр – ЛГБТ хорошо продается, предупредили в «Эксмо». Ностальгия по Советскому Союзу: 1953 год, газировка «Дюшес», фокстрот «Цветущий май» и цветок душистых прерий – Лаврентий Палыч Берий. И так далее, вплоть до блатного романса: про сынка-вора да отца-начлага. В общем, классика сюжетостроения: всем друзьям по мере сил слоновьей кистью угодил. Кушать подано: ирландское рагу по рецепту Джерома К. Джерома.

Авторесса вынесла в подзаголовок слово «реконструкция» – стало быть, историческая составляющая есть наиважнейшая в тексте. Потому с нее и начнем.

На самом деле «Уран», под стать «Зулейхе», написан не по Антонову с Нефедовым, а по былинам сего времени. О.П. безупречна лишь там, где механически перечисляет детали: «Сормовская лирическая», панбархат-крепдешин, чулки со швом. Шаг влево, шаг вправо равны самоубийству.

«Ордынцы в войлочных шлемах, с красными нашивками на шинелях», – боец Погодина-Кузмина, смир-рна! Приказ РВСР № 116 читали? – шлем из сукна защитного цвета… Для особо понятливых повторяю: из сукна! Что за красные нашивки?! Постановлением СНК № 2590 для пехоты установлен малиновый цвет петлиц! Три наряда вне очереди! Ничего, зато ордынцы налицо – привет коллеге Яхиной.

«День занимался ясный, можно не зажигать керосинку», – вообще-то, керосинка прибор не осветительный, а нагревательный, сродни примусу и керогазу.

«Сам попросился занять должность освобожденного комсорга на Комбинате № 7», – Ольга Леонидовна, никак забыли юность нашу комсомольскую? Комсорг – выборная должность, согласно принципу демократического централизма, отраженному в Уставе ВЛКСМ.

«Ему дарили мелкие подарки – губную гармошку, флакон с остатками одеколона, давали пострелять из револьвера. Немцы стали его любовью», – помилуйте, из какого такого револьвера? Табельный короткоствол вермахта – пистолеты Walther P38, Luger Р.08 да Sauer 38H.

«Прищелкнув каблуками, кивнул ему полковник Судоплатов», – а ничего, что перед арестом в 1953-м Судоплатов носил звание генерал-лейтенанта?

Особенно О.П. удались нравы преступного мира: я, мол, козырная марьяна – не работаю, по фене ботаю! И тиснула за стремного сявку. Он зеленый, как три рубля, полуцвет, к воровской хевре малолеткой в войну прибился, а заместо фени у него блатная музыка, с понтом еще при царе кандалы обосрал: «к вечеру неси лары», «объявиться мосером»… А как вся полнота воровскому закону присягала и месарь целовала – по сучьей-то моде, а? Короче, мара такой дешевый зехер двинула, что у контингента шнифты выпали. Но у нас фуфло не проканает, мы в сорок первом родились!

В очередной раз повторю: сценаристу в литературе не место. Ибо синема – плод коллективного труда, кто-нибудь косяки да отрихтует – не режиссер с актерами, так оператор с монтажером. А прозаик – один в поле воин. Тут и знания нужны на порядок выше, и владение языком не чета сценарному. Смешивать два эти ремесла, сколько помню, удавалось лишь Нагибину. Остальные выглядят более чем беспомощно. У Арабова первый ход в шахматах делают белой ладьей. Яхина – тут и синегрудая синица, и сало щепотками, и прочие чудеса в решете. Мещанинова искренне считает, что можно гулять с бутылкой коньяка в зубах. О.П. недалеко от них ушла.

«Легкая фигурка ее раздалась после беременностей, живот и груди стали тяжелые, словно налитые молоком», «на полу бьется в последней агонии могучее тело», – живот, налитый молоком и последняя агония – чего же боле? Плюс стопицот пошлостей, достойных девчачьего альбомчика 50-х: «Любовь распускалась в ее душе, будто нежный цветок», «лучистый, любящий взгляд»…

Как написан «Уран», вы уже поняли: «Зулейха» № 2, не более того. Попробуем разобраться, о чем написан.