Проклятые места: реки и болота, руины и подземелья, горы и пещеры

…стреляные гильзы приваривались к казенникам, выбрасыватели не срабатывали. К концу учений приходилось выбивать гильзы ломом и снова собирать буквально рассыпавшиеся после каждого выстрела затворы… То, что мы увидели, не поддавалось описанию и не укладывалось в сознание, к этому невозможно привыкнуть и невозможно забыть… По пути к эпицентру можно было наблюдать картину беспощадной расправы атомного демона над природой во всей ее отвратительной полноте и обнаженности.

…Ближе к эпицентру весь лес был превращен в щепу и мелкие обломки, что сейчас можно видеть на некоторых лесозаготовительных делянках наших борцов с природой. И наконец — пустынное мрачное поле, утрамбованное, как строевой плац, с оплавленной поверхностью, с маленькими отверстиями от испепеленных или унесенных атомным ураганом деревьев… На оплавленном грунте валялись сорванные танковые башни, поставленные «на попа», подобно спичечным коробкам, корпуса боевых машин, покореженные орудийные лафеты, завязанные замысловатыми узлами пушечные стволы, смятые, как старые носовые платки, кузова бронетранспортеров и автомобилей» («Независимостью) «Больно было смотреть на обезумевших, слепых и обугленных домашних животных, страшно вспоминать о выкорчеванных деревьях, об исчезнувшей дубовой роще-красавице, о пепелище нескольких деревень, о жалких остатках военной техники» («Литературная газета»).

Между прочим, эти дубравы на горных склонах сажали еще по указу Петра I. И эти могучие дубы трехсотлетнего возраста были в мгновение сожжены. Не варварство ли и преступление наших «стратегов» под видом укрепления обороноспособности страны?!

«То и дело в траншеях и просто на открытых местах встречались обреченные на атомное заклание коровы, козы, овцы и другие домашние животные. Одни еще стояли и жевали травку, у других вытекли глаза и тлела шерсть, третьи (особенно лошади) уже лежали, обнажая страшные раны» («Независимая газета»).

Несмотря на победные реляции и заявления об отсутствии жертв во время этих учений, потери в «живой силе» все же были. «Высокие чины разъехались сразу после завершения действа буквально за несколько минут. Никаких обедов и торжественных речей за мир во всем мире. А на полигоне остались валяться не только груды скота с оторванными конечностями и обуглившимися боками, но и трупы людей. Акция была настолько плохо спланирована, что нередко танки во время инсценированной атаки наезжали на палатки в кустах, где находились солдаты. Естественно, об этих потерях умолчали. Мне кажется, что в первую очередь хотели поставить опыт на людях и животных… Я, может быть, только сейчас понял, что все мы были в роли подопытных кроликов» («Час», 7 января 2001 г.).

Поэтому не стоит доверять заявлениям организаторов этих действий о том, что «были приняты все известные в то время меры безопасности». И только через 38 лет — 9 июля 1992 года — «Красная звезда» признала: «Такие элементарные меры предосторожности, как дезактивация техники, оружия и обмундирования, не применялись. В учениях принимала участие огромная масса людей. Никакого специального медицинского наблюдения за состоянием их здоровья установлено не было. Засекреченные и забытые, они жили, как могли, без всякого внимания со стороны государства… Каждый дал подписку, клятвенно обязавшись молчать об этом в течение 25 лет».

Как отметят позже историки, «25 лет неразглашения» и «10 лет без права переписки» — одного поля ягоды из породы клюквенных. Через 25 лет пусть жалуются, кто им поверит, если ни в каких документах их участие не значится…

…К горе, на склоны двинулись воинские части. Впереди пошли разведчики. Командиры строго-настрого предупреждали: в поле, в укрытиях ничего не трогать. А там были и бытовые предметы вплоть до часов и авторучек, и особая разновидность продовольствия, продуктов, даже шоколад. Объясняли, что все это специально оставлено для последующей проверки на радиоактивность. Но у многих солдат свои догадки. Мол, нам не разрешают, чтоб самим «захапать».

В ходу старый армейский девиз: «Поближе к кухне и подальше от начальства!» Все происходящее рядовыми бойцами не воспринималось всерьез. Одно время Стома возил здесь полевую кухню: солдаты называли ее «моральный дух армии». Но шуточки обернулись печальной стороной. Через какое-то время тех, кто лакомился шоколадом и другой «вкуснятиной», собрали в отдельный барак.

Уровень радиации был столь высок, что приборы зашкалило, и они перестали реагировать. Дозиметристы обследовали «подопытных кроликов». Один из них (даже сейчас он боится указывать свою фамилию) вспоминал, как ему запомнился этот осмотр. Как резко усиливался сигнал радиометра — аж в ушах трещало, — когда прибор приближался к животам обследуемых. Такие шустряки по части «подножного корма» погибли в первую очередь. Да и остальным досталось: не сразу, а с годами выявлялось белокровие, онкологические заболевания, импотенция.