Проклятые поэты

Мне представляется, «Цветы Зла» – отповедь Бодлера утопическим самообольщениям, саморазоблачающая правда жизни, нелицеприятная исповедь, полнота человеческих проявлений, демонстрирующая убогость просвещенческой доктрины человека-«чистой доски».

Глупость, грех, беззаконный законный разбой
Растлевают нас, точат и душу и тело.
И, как нищие – вшей, мы всю жизнь, отупело,
Угрызения совести кормим собой.

Еще «Цветы Зла» – полнота чувствований человека: от тоски и подавленности, правды трагического удела людского до чудных грез наяву, прорывов в спасительное измерение жизни, видений «нового неба и новой земли», «все те мучительные душевные перепутья, проникновенность передачи которых особенно способствовала распространению славы Бодлера к концу XIX века».

Когда свинцовость туч нас окружает склепом,
Когда не в силах дух унынье превозмочь,
И мрачен горизонт, одетый черным крепом,
И день становится печальнее, чем ночь;

Когда весь мир вокруг как затхлая темница,

В чьих стенах – робкая, с надломленным крылом,
Надежда, словно мышь летучая, кружится
И бьется головой в бессилии немом;

Когда опустит дождь сетчатое забрало,

Как тесный переплет решетчатых окон,
И словно сотни змей в мой мозг вонзают жало,
И высыхает мозг, их ядом поражен;

И вдруг колокола, взорвавшись в диком звоне,

Возносят к небесам заупокойный рев,
Как будто бы слились в протяжно-нудном стоне
Все души странников, утративших свой кров, —

Тогда в душе моей кладбищенские дроги

Безжалостно влекут надежд погибших рой,
И смертная тоска, встречая на пороге,
Вонзает черный стяг в склоненный череп мой.

И рядом:

Восход сегодня – несказанный!
На что нам конь, давай стаканы,
И на вине верхом – вперед
В надмирный праздничный полет!

Главная отличительная черта «Цветов Зла», определяющая новаторство, заключается в многовидении, в замене плоского, зиждущегося на трех китах мира, многомерным бытием и человека-«чистой доски» – взыскующим духом, странствующим между адом и раем.