Проклятые поэты

Тон, заданный Анри Дерошем, подхватывает 2 марта журнал «Л’Иллюстрасьон». Критик Леон Вейли уже совершенно от себя и абсолютно объективно заявляет: «Книгу отличают многие качества: выразительность слога, свобода и органичность мысли и экспрессии, известная сила, заключенная в самой фактуре стиха, святое отвращение к банальности; правда, все это порою доведено до крайности; энергия доходит до терпкости, едкости даже; независимость соседствует с пороком и цинизмом; оригинальность переходит в странность, и, вообще, как в деталях, так и в сумме – слишком много, как мне кажется, тенденциозности. Однако, в итоге, перед нами ярко выраженная индивидуальность, а в наш век обезлички уже одно это качество способно компенсировать недостатки книги». До более высокой оценки критик, ограниченный вкусами своей эпохи, подняться и не мог. Это понимал Бодлер. Этого и только этого он от критики эпохи и добивался; остальное – знал сам.

Естественно, как большинство литературных шедевров, новая книга не обошлась без поношений, терминология которых свидетельствует о глубочайшем родстве шариковых всех времен и народов: «кровавые привидения фантасмагорического поэта», «грязная смесь языческой развращенности и крайней католической суровости» и т. п. «Ревю фантастик», демонстрируя убогость вкуса, предпочел «Цветам Зла» сусальные «Стихи и пейзажи» некого Огюста Лакоссада, а «Фигаро», сквозь зубы признавая поэтическое мастерство Бодлера, уличило автора в несоответствии поэтических плодов природному дару.

Даже журналы, публикующие подборки новых «Цветов Зла», отказывались от комментариев («Ревю контампорэн») или сопровождали стихи тупыми критическими замечаниями, свидетельствующими лишь об ограниченности их авторов («Ла Козери»). Лишь литературный обозреватель журнала «Л’Артист» Валери Вернье, выражая недоумение по поводу молчания авторитетов, заметил: «…А ведь мысль Бодлера находится в авангарде прогресса в искусстве; он – творец в области ритмики, творец на почве анализа и песенного откровения, религиозно ревностный хранитель поэтической формы». Признание явно лестное, но автором не развитое…

Г. Орагвелидзе:

Лишь в декабре появился положительный отзыв, подписанный авторитетной фигурой эпохи – Леконтом де Лилем («Ревю эропеэн»). Но это не был отзыв критика. Это было слово поэта в защиту поэта. Де Лиль, как всегда, опаздывал, но никогда НЕ ОТСУТСТВОВАЛ. В заключение отмечу и то, что можно было бы и не отмечать, – маленькие журнальчики («Ревю фантезист», «Диожен», «Папийон»), столь же быстро возникающие, как и исчезающие, единогласно поддержали «свояка». Погоду они не делали, но чувствовали, что делает ее именно Бодлер. Очевидно, везде, где есть литература, где так или иначе развивается она, можно их встретить – скромных, незаметных, порою незадачливых, но, как правило, всегда честных ТРУЖЕНИКОВ МЕЧТЫ.