Проклятые судьбы

Самым мучительным было то, что я не мог притянуть Голубка в свои объятия и поддаться отчаянной, царапающей боли внутри меня при виде ее. Я хотел упасть на колени, молить ее о прощении и пообещать, что прогоню боль в ее глазах, даже если мне понадобится вся жизнь, чтобы ее излечить. Вместо этого я сделал единственное, что мог сделать — оттолкнул ее, разбив ее еще сильнее. Я больше никогда не смогу проявить к ней ни капли теплоты. Никогда не дам ей надежды для нас. Потому что ей нужно было уйти от меня и зажить той жизнью, которая ей предназначена, прежде чем я когда-либо появлюсь и все испорчу.

Три месяца спустя я все еще не мог заставить себя спросить Дариуса, когда он приезжал сюда, двигалась ли она дальше. У нас был уговор, что он не будет упоминать о ней, пока я не попрошу. Но спросив, я мог открыть себя миру разрушения, к которому не был готов. Потому что если Голубок двигается дальше, мне придется принять это. И несмотря на то, что такое случится в любом случае, все же я с ужасом ожидаю дня, когда это подтвердится. Потому что знаю, осознание уничтожит меня.

Он рассказал, что Хани Хайспелл заменила меня в моем классе, и как она невзлюбила близнецов, что вызвало во мне желание обезглавить ее голыми руками. Эта женщина была чертовски навязчивой во время нашей подготовки преподавателей, и, по-видимому, теперь она распространяет ложь о том, что мы друзья, и что она пришла сюда узнать «настоящую» историю обо мне. Из всех учителей в мире, которые могли бы занять мое место, Элейн выбрала самого худшего.

Меня направили в девятую комнату, и я собрался с духом, направляясь внутрь и задаваясь вопросом, зачем Стелле понадобилось приходить сюда. Возможно, чтобы позлорадствовать, посмеяться или придумать какую-нибудь историю, которую она потом скормит прессе ради славы. Я без понятия, и, честно говоря, мне поебать.

Она стояла в другом конце комнаты в элегантном темно-синем платье и туфлях на высоких каблуках, ее темные волосы были собраны в хвост чуть ниже подбородка.

— Лэнс! — выдохнула она, бросаясь вперед и устраивая шоу для камер, обнимая и драматично всхлипывая у меня на груди.

Я не обнял ее в ответ, да и вообще, не шолохнулся.

— Стелла, — холодно сказал я. — Чего ты хочешь?

Она отступила назад, а затем ударила меня по лицу силой своей магии воздуха, достаточно сильно, чтобы там отпечаталась ее гребаная рука. Здорово.

— Как ты мог так поступить с бедной девочкой?

— Будь осторожна в своих словах, — прорычал я убийственным тоном.

Она посмотрела на камеры, как будто я это и имел в виду, щелкнула пальцами и наложила на них какое-то заклинание, прежде чем успокоиться и резко опуститься на стул за столом.

Я медленно опустился на стул напротив, полагая, что мне нечего терять, слушая бредни своей навязчивой лгуньи-матери. Разве что несколько минут своей жизни. Но полагаю, что их у меня сейчас предостаточно.

— Как ты мог быть таким глупым? — прошипела она, обвинение наполнило ее тон и полилось из ее глаз. — Вега? — выплюнула она. — Ты с ума сошел?

Конечно, Стеллу больше заботил тот факт, что я хотел Вега, чем то, что весь мир поверил, будто я с помощью Темного Принуждения затащил студентку в постель. И что еще хуже, она даже не усомнилась во лжи. Она искренне верит, что я способен на такое. Я полагаю, она считает, что яблоко от яблони не так далеко падает. Но она и не подозревает, что я был в фруктовом саду на другой стороне гребаной планеты.

Я молчал, взвешивая свои возможности. Я не собираюсь тратить свое дыхание, рассказывая ей правду. Если она и Лайонел верят, что я действительно принудил Дарси, значит, они не знают, что я активно действую против них. Не то, чтобы я могу многое сделать отсюда, но я бы помог Дариусу всем, чем могу в победе над его отцом.

Стелла вздохнула, вытирая под глазами невидимые слезы.

— Просто так тяжело видеть тебя в таком состоянии здесь, позорящего имя семьи.

— Да ладно тебе, мама, я и до того, как на меня надели кандалы, успел опозорить имя семьи, — поддразнил я, и ее глаза заострились, а слезы мгновенно забылись.

— Я вижу, даже тюрьма не изменила твоего отношения, Лэнс. Мне больно, что ты подвергаешь свою мать такому стрессу. Пресса преследует меня, требуя интервью, ты хоть представляешь, под каким давлением я нахожусь?

— Нет, я полагаю, что ты жаждешь внимания, — сказал я, прекрасно зная, как ей нравится играть роль жертвы в этом дерьмовом шоу. Бедная мать, которая никогда не видела, насколько проблемным был ее сын, которая предложила ему весь мир только для того, чтобы он снова бросил его ей в лицо. В стиле Стеллы.

— Вовсе нет! Я должна попытаться объяснить, почему мой мальчик был настолько обеспокоен, раз нацелился на принцессу Вега, — посетовала она. — Ты хоть представляешь, как это унизительно? Что ты, Хранитель сына Лайонела Акрукса, развлекался с девушкой, у которой, как говорят, уже помутился рассудок…

— Это ложь, — огрызнулся я, мой голос резко прозвучал в комнате. Она может говорить обо мне все, что хочет, но я не собираюсь позволять ей мешать с грязью Голубка. — Газеты полны дерьма, и ты это знаешь.