Проклятые туманом (ЛП)

Я не видела ее, но узнала по голосу. Проскользнув вниз, я подошла к «Лазарусу», следуя за запахом кофе до самого конца бирюзово-белой лодки.

У Зои был самый большой корабль в округе. Пятьдесят футов, а внутри целая квартира. Кухня, каюта, гостевая комната.

Когда погода становилась хорошей, Зои жила там. Папе нравилось поучать ее, что рыбачить с яхты не самое лучшее решение, но я восхищалась ею.

Перегнувшись через перила, Зои улыбнулась мне.

— У меня кое-что есть.

— Что? — спросила я, забираясь на борт.

Лампы освещали каюту. Все внутри блестело, а темное дерево было отполировано до блеска. С кормы я могла разглядеть камбуз и стол. В другую часть «квартиры» требовалось приглашение.

— Я работаю с приманками уже почти тридцать лет, — сказала она, открывая холодильник на палубе. Она сунула руку внутрь и вытащила омара. Его клешни уже были связаны, так что худшее, что он мог сделать — это извиваться. — И я никогда не видела ничего подобного.

В сгущающихся сумерках трудно разобрать, что же за чудо у нее в руках. Омар был великоват, но ничего особенного.

Затем Зои поднесла его ближе к свету, льющийся из каюты. Увиденное заинтересовало меня. Синий омар. Не совсем так: если прищуриться, видно, что он зеленый с синими пятнами. Нет, оттенок глубокий, наполовину темно-синий. Неяркие крапинки и бирюзовые суставы, даже глаза были сумрачного туманного цвета.

— Черт возьми, Зои, это совсем другое дело.

— Да?

Немного раздраженный — вероятно, его уже продемонстрировали половине населения «Сломанного Клыка», — старый синий омар поджал хвост. Размахивая клешнями, он пытался цапнуть меня, но не мог. Я провела пальцем по его хвосту и приподняла. Он весил фунтов восемь (Около 4 кг.).

— Вернешь его в воду? — спросила я.

Кивнув, Зоя прислонилась к перилам.

— Конечно. Он в разы больше тех, которые разрешено ловить, поэтому оставлять не стану.

Ей не нужно было объяснять. Таких омаров мы фотографировали, показывали людям, а затем возвращали назад в море. Равновесие — напоминание морским Богам и Вселенной, что мы все ценим. Не жадны и не держим каждую тварь, попавшую к нам. А значит, позже их сможет поймать кто-то другой. Никто не знал, сколько лет может быть омару. В одиночестве они могли бы жить вечно. Каждый год они сбрасывали свои панцири и выращивали новые. А размер панциря мог быть любой.

Там, в Новой Шотландии, люди нашли омара, который весил сорок четыре фунта (Около 20 кг.). Потерять палец не страшно, такой омар может сломать руку своим клешнями.

Поэтому, когда мы возвращали омаров подобному этому, к ним, можно сказать, прибавлялось бессмертие. Через два дня, а то и через двести лет, кто-нибудь другой может вытащить его. Фотографируй и передавай дальше. От прошлого к настоящему, от одного рыбака к другому.

Зои убрала омара обратно в холодильник.

— Ты видела отца и Сета?

— Утром, — ответила она.

Выпрямившись, она вытерла руки о джинсы. Кивнув в сторону каюты пригласила меня внутрь.

— Были недалеко от скалы. Хочешь кофе?

Дома пусто. Мама на работе, отец еще не вернулся.

Ничего кроме тишины в доме, поэтому я выпила кофе, затем еще. Остаться на воде еще немного и побыть недалеко от моря.

Грей

Кто-то думает обо мне.

Чувствую это, как и кованную железную лестницу, что трясется подо мной. Оживляющее яркое ощущение, которое чувствуется кожей. Колется, дразнит. Несмотря на это, затаив дыхание, я спешу вниз. Или потому, что это. Я уже не знаю.

Кирпичные стены вокруг меня плачут, изнемогая от сдерживания стихии снаружи. Я изнеможен. Я сдерживаю гораздо больше, чем ветер и соленые брызги.

Как всегда, стол накрыт скатертью и серебренными приборами. Как всегда, свечи зажжены. Моя тюрьма очень изящна. Не могу вспомнить, когда это начало иметь значение.

Когда я был жив, ненавидел бриться каждое утро. Терпеть не мог камзолы и пиджаки для завтрака, запонки, галстуки — все что выглядело презентабельно. А сейчас это своеобразный ритуал. Действия, которые я совершаю, как будто могу вернуться в свой мир в любой момент. Но я не могу. И никогда не смогу.

Даже если она думает обо мне.