Проклятые вечностью (СИ)

— Никогда бы не подумал, что в порыве безысходности ты будешь стремиться к откровенному разговору со мной! Горькая ирония…

— Я не… — с негодованием начал охотник, но тут же прикусил язык, столкнувшись со спокойным взглядом сапфировых глаз. Сказать по правде, после нескольких дней, проведенных с вампиром, Дракула уже не казался ему бессердечным чудовищем. Его кровожадность, дошедшая до Ватикана, была изрядно преувеличена, ведь, в сущности, он не брал больше, чем требовалось для выживания. Сейчас и сам охотник делил с ним схожее проклятие, а потому на своей шкуре почувствовал, сколь мучительной может быть жажда крови. Разумеется, крутой нрав графа, известный еще при его смертной жизни, не делал ему чести и в бессмертии, но, в сущности, его нельзя было назвать бездушным монстром, убивающим для забавы. Он получил проклятие и научился жить с ним, не оглядываясь назад, чтобы не испытывать мучительного разочарования. Нет, он не оправдывал поступков графа, а лишь пытался их понять. Ведь разум, запутавшийся в сетях одиночества, способен довести человека до сумасшествия, порою заставляя принимать иррациональные решения. И, хотя сомнений в здравомыслии Дракулы у него не было, найти хоть и хрупкое, но все-таки внятное объяснение его почти маниакальному желанию обзавестись потомством, охотник все же смог. Ибо одинокая душа, растерзанная жестокостью этого мира, зачастую стремится сделать все, чтобы этому миру отомстить. Всему виной были затаенная злость, неспособность примириться с предательством и ненависть к собственному племени, которые глодали его душу веками, пока не вытравили из нее все человеческое, но Господь милосерден. В тот момент, когда казалось, что уже нет никаких шансов на спасение, ему был дарован светоч надежды, коим стала Анна. Именно любовь к ней смогла вырвать графа из того водоворота, в котором он оказался. Именно она пробудила в его сердце способность к самопожертвованию, к терпению. Сама того не понимая, принцесса изменила Владислава, а точнее воскресила в его душе давно похороненные добродетели смертных.

— Полно тебе, Гэбриэл, — бесцеремонно перебил его вампир. — Это гнетет тебя с того самого дня, как память вернулась к тебе. Эти сомнения копятся в тебе, превращаясь в огромную волну, которая в любой момент может вырваться наружу и затопить всю округу.

Сейчас охотник был вынужден признать, что Дракула поразил цель в самое сердце, казалось, он просто читал его душу, вслушиваясь в равномерное биение сердца, на самом же деле, все было намного проще: ни один, даже самый праведный человек, будь то мужчина или женщина, не мог выдержать искушения сомнениями. Все люди были одинаковы в своем одиночестве, всех их снедали одни и те же страхи, одно и то же чувство обреченной безысходности в преддверии больших перемен, над которыми они были не властны. Разница заключалась лишь в том, что некоторые могли принять эту горькую истину и научиться с ней жить, а другие сдавались, плывя туда, куда несло их беспощадное течение жизни. Прожив долгие столетия, вампир прекрасно это знал и не стеснялся использовать это знание в угоду собственному тщеславию.

— Нас вместе держат неисполненные обязательства перед теми, кто пострадал от вековой борьбы, не более того. И ты ошибаешься, если полагаешь, что я стану пускаться в откровения с подобным тебе! — прорычал Ван Хелсинг.

— Подобным мне? Неужели ты считаешь, что твое ангельское происхождение чем-то отличает тебя от меня? Я ведь тоже ангел, Гэбриэл, только я ангел тёмный, независимый и мятежный, не воспетый.

— Свежо предание… — презрительно фыркнул охотник, вскинув голову. Чего-чего, а подобного абсурда он никак не ожидал услышать. — Шутить изволишь?

— Отнюдь, — возразил граф. — Всему миру известен тот ангел, который хранит ключи от адских врат. И поверь, у него нет ни рогов, ни хвоста, вопреки всем представлениям схоластов. Его лик воистину прекрасен, ибо до своего падения он был любимцем Бога.

— Люцифер! — задумчиво проговорил Ван Хелсинг, поднимая глаза к небесам. — Я понимаю… Только падший ангел может больше всех жаждать прощения, он сильнее прочих нуждается в надежде, ведь ему была дарована привилегия лицезреть лик Всевышнего, за которой последовала кара изгнания! Жестокая судьба, которая наказывает за неповиновение.

— Люцифер, — подтвердил Дракула. — Едва ли его душа жаждет отпущения. Он был тем, кто подарил мне бессмертие, тем, кто даровал мне свою кровь и вернул к жизни. Собственно на этом его покровительство мне закончилось. Что до остального, то это лишь твои домыслы. Вместо благоговейного преклонения он избрал свободу, получил собственное, пусть и далекое от идеала царство, — с долей горькой иронии добавил вампир.

— Я помню его… — протянул Гэбриэл, — он презрел священные заветы, забыл о том, что все мы были рабами Божьими, забыл о своем долге, ослушался воли Создателя!

— Точнее пожелал быть независимым, жить своим умом, — усмехнулся граф.

— Он восстал против Всевышнего! Захотел быть равным ему!