Проклятые вечностью (СИ)

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — повторил Дракула, выходя из кабинета.

Граф был вынужден признать, что встреча с наставником принесла ему не только облегчение, но и новые заботы. С каждым днем Влад все более явственно ощущал, как слабеют его позиции. До тех пор, пока не прибудет подмога, он был вынужден в одиночку играть сразу против нескольких противников, а это оставляло свой отпечаток на его способностях. Анна, Виктор, Ван Хелсинг, даже Мираксис будто сговорились лишить его покоя, ни на секунду не давая передохнуть, чтобы собраться с силами. За каждым углом он был вынужден ждать очередную проблему, на решение которой придется тратить драгоценное время. И все это происходило именно в тот момент, когда ему надлежало сосредоточить все свои усилия на том, к чему он шел ни одно столетие. Земля горела у него под ногами, кровь обжигала вены, даже сердце, казалось, воспламенилось от злости на самого себя, а разум лихорадочно пытался потушить пожар, бушевавший в его груди. В этот момент ему чудилось, что адское пламя полностью поглотило его, обращая в пепел все его ожидания, оставляя после себя лишь выжженное пепелище, на котором нужно будет взрастить семена новой надежды. И это вносило сумбур в его мысли, лишая покоя, заставляя метаться подобно раненному зверю, посаженному в клетку. Поспешно накинув на себя черный плащ, мужчина скользнул в ночь, растворяясь в густом тумане.

***

Выбежав из особняка Дракулы, Анна свернула на узкую улочку и, будто на крыльях ночи, пронеслась вдоль небольшого канала, ответвлявшегося от реки. Скользнув в небольшую нишу близлежащего здания, девушка затаила дыхание, оглядываясь назад. К ее удивлению, вампир не отправил за ней погоню, и это слегка успокоило ее истерзанную страданиями душу. За эти несколько дней на ее хрупкие плечи выпало столько испытаний, что ей, несмотря на всю ее храбрость и выдержку, едва удавалось сохранить здравый рассудок, хотя душевное волнение постоянно давало о себе знать. Слова Дракулы до сих пор подобно раскаленному железу жгли ее сердце, подобно яду разливаясь по душе, отравляя своей скверной ее суждения. Раньше даже сама мысль о том, что Господь ради собственной выгоды сквозь пальцы смотрит на все бесчинства, что дети Сатаны творят на земле, показалась бы ей крамольной, теперь же она заняла твердую позицию в ее душе, порождая десятки вопросов.

Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя дурные помыслы, девушка устремила взгляд на золоченые кресты базилики святого Иштвана, находившегося в нескольких кварталах от нее. Глубоко в душе лелея надежду на то, что в этих священных стенах она сможет найти не только укрытие от темных сил, но и спасение своей души, Анна, прикрываясь мраком ночи, стала петлять по лабиринтам улиц, пока наконец не вышла на соборную площадь. Ни один звук, ни один шорох не нарушал ночную тишину, оттого ее шаги эхом отражались от каменных стен, растворяясь во тьме. Остановившись около центрального входа, принцесса молитвенно сложила руки, устремив взгляд на мозаику с изображением сцены вознесения. Светлый лик Христа, устремившего на нее свой чистый взор, наполнял ее сердце теплом, заставляя отринуть все сомнения. Девушка смело шагнула вперед, но едва ее нога коснулась священных ступеней, адский жар пронзил все ее тело.

— Не чиста, проклята, — в отчаянии прошептала она, обливаясь кровавыми слезами, но из упорства и какой-то веры в высшую справедливость, продолжая подниматься вверх. Каждый шаг давался ей всё труднее, оставляя на ступнях кровавые ожоги. Было ясно, что святые стены, защищенные небесной дланью, будут до конца защищать обитель своего Творца. — Такой как я больше нет места под сенью этих куполов, — падая на колени, прошептала она. — Ну почему, Господи, почему ты меня оставил? Разве я не была добродетельна? Разве не выполняла твою волю? — колотя кулаками ступени, кричала принцесса. В этот момент самообладание покинуло ее, ибо Бог был ее последней надеждой, ее спасением, ее прибежищем, а теперь у нее не осталось ничего. Лишь пустота и отчаяние. Взглянув на свои руки, обожженные и покрытые волдырями, девушка ужаснулась увиденному. Всю жизнь она не сомневалась в том, что восставшие из могил вампиры не способны испытывать никаких эмоций, но сейчас сама же опровергала эти убеждения, буквально задыхаясь от слез. Ее сердце хоть и перестало биться, но все еще продолжало чувствовать и разрываться от невысказанных страданий. Она не только потеряла цель в жизни, она потеряла саму жизнь, продала душу тьме. В ее распоряжении осталась лишь бренная телесная оболочка, которая сводила ее с ума своими желаниями. Голод все сильнее одолевал, сводя судорогами мышцы, заставляя ее кипеть от злости и ненависти на себя, на Дракулу, на окружающий мир, даже на Господа, который позволил свершиться такой несправедливости.