Проклятый

Высшая магия – магия воли. Эта мысль все возвращалась, тревожа сильней, чем предстоящая смерть. Как будто нашел ответ, но понять не смог, лишь ухватил, не разумом – той частью души, что неподвластна даже Силе. Стоит понять, и оковы заклятия рухнут. Тогда не придется умирать. Кар до рези в глазах смотрел в темноту, зажигал и снова гасил магический свет. Причитания грифона рвали сердце. «Высшая магия – магия воли. Но что это значит для меня?»

Казалось, до утра еще долго, когда вновь лязгнул замок. Свет коридорных ламп рассеял темноту камеры. Но тот, кто стоял в дверях, не был стражником, пришедшим забрать осужденного на казнь. Кар поднялся, вышел навстречу – глаза в глаза.

– Надень, – сказал Эриан, протягивая тяжелый парчовый плащ.

– Эриан, я…

– Потом, – перебил император. – Надевай и пошли.

Кар подчинился. Капюшон упал на лицо.

– Идем, – сказал Эриан.

Стражники у дверей смотрели в сторону. Их чувства были просты – перед мысленным взором Кара засияли стопки золотых монет. «Император подкупает собственную стражу?» Увы, понять чувства Эриана Кар не мог. Лишь одно видел ясно: ненависть, что испытывал император на площади, предназначалась другому.

В пустых коридорах дворца неярко светили лампы. Тени метались по стенам, движением оживляя полустертые фрески. Император избегал широких коридоров, отчего путь к заветной двери на крышу стал вдвое длинней. За все время Эриан не произнес ни слова, лишь у двери прошептал:

– Поднимайся, я закрою.

Император не захватил лампы. Когда он закрыл дверь, лестница погрузилась во тьму. Кар не решился призвать магический свет. Эти ступени он мог пройти и в темноте.

Створки поддались с трудом, неприятный скрип петель резанул слух. Кар выбрался на крышу. Мгновение – и следом поднялся император.

Лунный свет заиграл на его золотых волосах. У Кара перехватило сердце. Эриан огляделся. В глазах мелькнула грусть – он тоже видел призраков. Кар открыл рот, но император заговорил первым:

– Помнишь?..

– Помню, – Кар не хотел шептать, но голос не слушался его. – Эриан, я не убивал твоего отца.

– Знаю.

– Знаешь?!

– Конечно, – кивнул император. – Твоя мать рассказала мне правду.

– И ты поверил? Ей, не жрецу?!

– Конечно.

Клубок тьмы возле сердца взвыл, будто его огрели хлыстом.

– Десять лет, Эри, – прошептал Кар. Стыд и облегчение почти ослепили его. Лицо императора расплывчато белело за дымкой подступивших слез. – Десять лет… И все это время ты знал, что я невиновен?

– Да. Кар, я каждый день ждал тебя, ждал, что ты придешь. Но ты пришел, чтобы меня убить. И это не клевета.

Что значит казнь в сравнении с этой болью – смотреть на него и знать, что предатель здесь всего один? Кар молчал.

– Держи, – Эриан распахнул плащ, и стало ясно, отчего поступь императора казалась тяжелой. Под его плащом скрывались два меча. Обнажив один, Эриан протянул его Кару. – Если все еще хочешь меня убить, сделай это. Я не стану противиться. Или, если не можешь ударить безоружного, сразимся на мечах. Что скажешь?

Лунный свет проложил серебряную дорожку на лезвии, искорками вспыхнул на мокрых ресницах. Смахнув капли с глаз, Кар принял оружие.

«Все кончено, – сказал он тьме. – Это больше, чем просто Сила. Высшая магия – магия Воли. Эриан только что возвратил мне мою».

Брошенный меч еще звенел на черепице, когда Кар опустился на колени перед своим братом и повелителем. Замер со склоненной головой.

– Кар, – Эриан протянул ему руки.

Приняв их, Кар поднялся, и Эриан первым обнял его.

«Убирайся», – приказал Кар, сжимая императора в объятиях.

Далеко от столицы, в струящемся сиянии Зала Совета, Амон Сильнейший в ярости опрокинул серебряную чашу. Черный клубок встрепенулся, разматываясь. В последний раз потянулся к сердцу, но Воля, что гнала его, была тверже стали.

Кар не слушал угроз и обещаний уходящей тьмы. Живое дыхание императора Эриана было важней всех заклятий, свершавшихся от сотворения мира.

– Простишь ли ты мне?..

Эриан хрипло рассмеялся в ответ.

– Ты снова со мной. Чего еще желать?

– А как же Верховный жрец? И казнь?

Ненависть, ожегшая императора, была сродни чувствам Кара.

– Он сам прыгнул в мою ловушку, со своей небесной властью. Я думал, как его заставить приписать твое пленение своим заслугам, а он сделал все за меня. Завтра, когда выяснится, что колдун ушел из запертой тюрьмы, жрецу придется выбирать из двух объяснений, и, клянусь жизнью, я не знаю, какое для него хуже. Или Бог потерял свою силу – или он вовсе не благоволит Верховному жрецу.

– Бог не потерял Силу, – сказал Кар, вспоминая борьбу в императорской спальне и чудо, когда Сильнейший отступил в бессилии.

– Да, – откликнулся император. – Теперь, когда он вернул мне тебя, я верю.

– Вернул? Я чуть не убил тебя, Эри, я… я был безумен. По совести, ты должен меня казнить.

– Не говори так, прошу. Даже безумный, ты – это ты. Ты обещал никогда не оставлять меня, помнишь?

– Я не хотел, чтобы так вышло.

– Знаю, – опять сказал император. – Не будем об этом больше.

– Стражники не раскроют твоей тайны?