Проклятый берег

– Вас ждут на улице, мсье. Хотели бы поговорить с вами. Я вышел. Графиня Ларошель, высунувшись из машины, весело улыбалась мне.

– Сердитесь на меня? – спросила она.

– Г… графиня… – пролепетал я.

– Поедете со мной?

Я, естественно, тут же сел в машину. Внутри все было пропитано, словно густым туманом, запахом жасмина.

– «Пале де Дане»! – сказала она шоферу.

– Но, графиня… это такое аристократическое заведение, а я…

– Пожалуйста… разрешите мне считать вас, отправляющегося на войну легионера, своим гостем…

Устраивать проводы отправляющимся в бой солдатам – в городе старинная традиция. Через несколько минут машина остановилась перед рестораном, и мы с графиней вошли внутрь.

Я – человек не тщеславный, вы можете судить об этом по прочитанному, но должен признаться: появиться в этом шикарном ресторане да еще с такой красавицей мне было приятно.

Только бы не поскользнуться в кованых башмаках на этом гладком, как лед, паркете! Так и есть! Чтобы не упасть, я схватился за подвернувшегося под руку официанта, и несколько чашечек кофе опрокинулись на колени сидевшего за столиком небольшого общества…

Какая – то дама в шелковом платье вскочила с визгом, а я с присущей мне воспитанностью извинился:

– Прошу прощения… но этот глупый официант… – я начал было ладонью вытирать платье дамы, но она завизжала еще громче. Из затруднительного положения меня выручил седой мужчина с очень симпатичным лицом.

– Дамы и господа! Среди нас отправляющийся в бой легионер. Пожелаем ему счастья! Да здравствует легион!

Раздались крики «ура», музыка заиграла туш. Седой мужчина представился:

– Ван дер Руфус!

– Очень приятно. Джон Фаулер.

Только сейчас он увидел графиню. Приветливое лицо голландца посуровело. Он глубоко поклонился.

– Этого солдата пригласила я, мингер.

– Тогда… не буду мешать вам… графиня. Он еще раз поклонился и отошел.

– Пойдемте, сядем…

Я заказал виски, графиня – виноград и печенье.

– Ну, дорогой Джон… что же это вы так таращите на меня глаза?…

– Я думал, вы будете сердиты на меня.

– За что?… Сначала мне показалось, что вы – просто глупый парень, но потом я поняла, что вы и умны и смелы. Разве вам никогда не приходилось слышать, что женщина может в конце концов полюбить кого-то, на собственном опыте убедившись, что имеет дело с умным человеком?

Правильно, о таких вещах я слыхал.

– В первый момент я хотела убить вас. Потом проплакала целый день, и в конечном счете захотела увидеть вас вновь… Прошу вас, не бойтесь меня. Я не буду выведывать ваши тайны. Вы вправе не доверять мне… Я постараюсь понемногу вернуть ваше доверие. С губернатором я поссорилась, мне больше ничего не нужно… Я люблю тебя, Джон… – прошептала она и погладила мою руку. – Мне не надо твоих секретов… только люби меня и обнимай иногда вот этими сильными руками…

Руки у меня действительно сильные, так что я начал снова верить этой женщине. Если ей не нужны мои секреты, то, в конце концов, и впрямь не в чем ее подозревать.

– Графиня… я люблю вас и мне было очень больно, когда – благодаря моей необычайной проницательности – я обнаружил, как вы злоупотребили моим увлечением.

– Я рада, что это так. Ведь именно это дало мне понять, что вы не только сильны и смелы, но и умны.

В это я уж просто не мог не поверить.

– Пойдемте… пойдемте ко мне, чтобы мы были только вдвоем и никто не глазел на нас.

А на нас действительно глазели. Странно, я ведь пил так, как это делают настоящие аристократы – изящно отставив мизинец от бокала.

Пил – то я, однако, из бокала для фруктового сока. Но кто же мог думать, что этот полулитровый хрустальный сосуд служит не для благородного напитка, а для какого-то фруктового пойла?

Все мои подозрения рассеялись. Это вполне можно понять. У себя дома графиня была удивительно мила со мной, ее обычно грустное лицо сейчас сияло, она обнимала и целовала меня, она умоляла меня быть поосторожнее в бою, потому что она не переживет, если я погибну. Это тоже звучало внолне правдоподобно.

– Я приеду туда, Джон… обязательно приеду… Приеду, чтобы быть поближе к тебе и восхищаться тобой…

– Весьма польщен… – счастливым голосом ответил я… Утром я поспешил в казарму. Она любит меня!

Едва я успел сделать несколько шагов, ко мне подбежал мальчишка.

– Вам письмо, мсье. От одного господина. В письме стояло:

«Ты! Очен болшую ашыбку делаш. Я уже писал тибе. Чтоб ты правилно вел сибя. Этож ведма! Она с тибя веревки вит будит. А потом сделаит чтоб тибя растреляли. Сам увидиш.

Низвесный!»

Можешь писать мне сколько угодно, Турецкий Султан, жулик ты этакий.

Она меня любит! Любит! Любит!

Когда я вернулся, мы уже готовились к отправлению.

– В полдень отправляемся.

– В полдень отбытие.

Рядом со мной – как всегда, совершенно неожиданно – оказался Альфонс. Его шаги совершенно невозможно услышать.

Я перепуганно хлопнул себя по лбу:

– Слушай…

– Что случилось?

– Мы же хотели раздобыть… ну, из сейфа генерала Рубана.

– Путевой журнал?

– Да.

– Он у меня, – спокойно сказал Альфонс. – Я тоже побывал в городе.

– Вспорол «медведя»? – Так у нас называют сейфы.