Проклятый дар

Граф Тенчинский и Ян Замойский вернулись через пять дней. Они рассказали, что нагнали короля уже на земле Священной Римской империи, но не смогли уговорить его возвратиться в Краков. Генрих просил передать, что едет во Францию, дабы уладить все дела, и потом непременно вернется. Но многие понимали – он уехал навсегда. Срочно созванный сейм постановил лишить Генриха трона, если он не прибудет в Краков до мая следующего года.

Поляки были потрясены вероломным бегством короля. Франсуа не раз ловил на себе их возмущенные взгляды: они осуждали его, словно он был в чем-то виноват. А ведь он и сам стал жертвой этой ситуации. Генрих уехал, бросив его здесь. И что теперь делать? Ехать в Париж? Нет, это невозможно, здесь его Эльжбета, сюда рано или поздно вернется Зборовский, которому он обязан отомстить. А что ждет его дома? Ненависть короля? И Франсуа решил остаться в Польше.

В Кракове ему было нечего делать, и он уехал в Оршанский замок. Здесь Романьяк, как когда-то в своем баронстве, развернул бурную деятельность. Он строил скотные дворы, сыроварни, мельницы, открывал рынки, организовывал ярмарки, давал крестьянам и ремесленникам финансовые льготы, сокращал повинности, выплачивал за них церковную десятину. Оршанский староста Филон Кмита, поначалу принявший Франсуа весьма неласково, вскоре переменил свое мнение и от души радовался, что король отдал «дядюшке» в удел именно Оршу.

Ведя дела, Франсуа понемногу изучал польский. К его удивлению, многие в этом пограничном районе говорили по-русски, поэтому ему пришлось познакомиться и с языком московитов.

Отчаянно тоскуя по Эльжбете, он писал ей длинные письма, избегая, однако, упоминать о своих чувствах, и она иногда удостаивала его ответом. Часто, расстелив на столе карту, Франсуа разглядывал маленькую точку под названием Острог. Где-то там, на юге, за сотни лье отсюда, жила она, та, которая сказала: «Может быть, позже…»

* * *

По прошествии года Генрих так и не вернулся, и шляхта задумалась о выборе нового короля. В декабре 1975 года сейм провозгласил Анну Ягеллон королевой, и ей стали срочно подыскивать мужа, который смог бы стать монархом. Таковой нашелся быстро, и менее чем через полгода Анна обвенчалась с трансильванским князем Стефаном Баторием, ставшим, таким образом, королем польским и Великим князем Литовским.

Франсуа решил не ехать в Краков. Опытный царедворец, он понимал, что вряд ли новый король обрадуется родичу своего предшественника, сбежавшего из страны. Конечно, Романьяку хотелось вернуться ко двору, но повода для возвращения не было, и он решил подождать удобного момента.

Тем временем Стефан Баторий показал себя монархом активным и энергичным. Проведя реформы внутри государства, он направил свой взор на восток, где вяло текла Ливонская война. За последние годы московиты захватили немало приграничных городов, и главной потерей был Полоцк. Этот древний город когда-то принадлежал русским князьям, но последние два столетия находился в составе Великого княжества Литовского. В начале Ливонской войны царь Иоанн покорил город, и вот уже пятнадцать лет ни одному польскому королю не удавалось вернуть его.

Стефан Баторий вознамерился отбить все завоеванные московитами города и с этой целью стал собирать войско. Он частично отказался от принятого в Польше посполитого рушения – созыва шляхетского ополчения – и пригласил на службу множество венгерских и германских наемников.

Поразмыслив, Франсуа решил присоединиться к войску: делать в Орше ему было, в общем-то, нечего, а сидеть дома и дряхлеть он не хотел. Ему было уже за шестьдесят, но чувствовал он себя бодрым и сильным. К тому же до него дошли слухи, что вместе с Баторием в Краков приехал Самуил Зборовский, и Франсуа здраво рассудил, что, находясь подле короля, он быстрее сможет добиться казни нечестивца.

* * *

Весной 1579 года Франсуа прибыл в Краков. Здесь ничего не изменилось, все те же хорошо ему знакомые придворные шляхтичи, все тот же Вавельский замок. Впрочем, теперь он стал не только местом пиров и балов, но и цитаделью могущественного короля. Все здесь было пропитано энергией Батория, повсюду угадывались приготовления к военному походу.

Ян Замойский, с которым Франсуа приятельствовал еще со времен польского посольства в Париже, встретил его с распростертыми объятиями. Уже ставший подканцлером коронным[27], Ян был в большом фаворе у нового короля и вскоре представил ему Романьяка. Франсуа увидел среднего роста широкоплечего человека со спокойным, решительным взглядом. Баторий принял француза приветливо, а узнав, что тот хочет послужить королевству в походе и имеет военный опыт, отдал под его начало роту из пятидесяти крылатых гусар, называемую здесь хоругвью.

– Ваши знания и опыт очень пригодятся нам, господин барон, – сказал при этом король. – Мы уже провели одну успешную битву под Венденом, но победа далась нам нелегко. Московиты тверды как камень. Представьте, их пушкари, оставшиеся в живых к концу сражения, не пожелали сдаться и повесились на своих пушках.