Проклятый дар

Жизнь друзей текла по установившемуся расписанию: днем они ходили к пациентам, на закате пропускали кубок вина в ближайшей таверне, а поздним вечером Нострдам садился за книги, среди которых были труды Иоганна Фауста, Агриппы Неттесгеймского, Парацельсуса, и нередко засиживался до утра. Франсуа старался не беспокоить его в это время, но Мишель частенько стучался в его комнату, чтобы прочитать какую-либо цитату или спросить его мнение о той или иной проблеме. Франсуа все чаще и чаще присоединялся к другу, когда тот работал с книгами по врачеванию. Кроме того, Нострдам посвятил его в тайны астрологии, свято веря, что прошлое и будущее любого человека можно прочесть по звездам, нужно лишь уметь это делать. И теперь уже они вдвоем сидели ночи напролет, читая, выписывая, ставя опыты, смешивая травы, соглашаясь и споря.

* * *

После одного из таких ночных бдений Франсуа проспал до полудня. Зайдя в комнату Нострдама, он обнаружил, что друга дома нет. На столе лежала записка: «Срочно вызван к Мортелю». Шарль Мортель был местным торговцем и жил в двух кварталах от Старого Порта. «Что ж, значит, Мишель скоро вернется».

Вопреки ожиданиям, Нострдам вернулся только на закате, расстроенный и встревоженный, и, к удивлению Франсуа, не предложил «навестить хозяина таверны». Он бессильно опустился на стул, повесив голову.

– Что случилось? Мортель умер? – с тревогой спросил Франсуа.

– Нет, он жив. Но непременно умрет в ближайшие день-два. Вчера вечером он приехал из Экса, это в пяти лье отсюда. И привез…

– Господи, да говорите же! Что привез?

– Мор, Легран. Это мор. Пока я был у Мортеля, за мной трижды присылали из разных кварталов, и везде одни и те же признаки – кровохаркание, лихорадка, сильная одышка, боли в груди, кровавая рвота.

Франсуа похолодел. Он, как любой его современник, не раз слышал о Великом чумном море, опустошившем Европу два столетия назад. Знал он и то, что никакого средства от чумы до сих пор не придумано, хотя за эти годы небольшие вспышки болезни случались то в одном, то в другом городе. Мелькнула паническая мысль о бегстве, но в это мгновение Мишель вскочил и с силой ударил кулаком по столу:

– И эти идиоты говорят, что медицина – маловажная наука! «Излечение бренного тела ничто по сравнению со спасением души», – скривившись, передразнил он неведомого собеседника.

Немного успокоившись, Нострдам подошел к Франсуа и, положив руку ему на плечо, проговорил тихо и серьезно:

– Нам с вами, Легран, предстоит большая работа. Мне уже приходилось с этим сталкиваться. Я говорил вам, что моя жена и дети погибли от мора десять лет назад? Нет? Увы, это так. Я не смог их спасти. Но уверяю вас, с тех пор я кое-чему научился. Вероятно, нам не удастся вылечить всех заболевших, но спасти большинство тех, кто еще не заразился, мы сможем, поверьте.

Голова у Франсуа закружилась, он в растерянности опустился на скамью. Он не мог поверить услышанному. Неужели этот безумец хочет, чтобы они стали чумными докторами, противостояли ужасающей заразе?! «Бежать, срочно бежать!»

– Нострдам, не хотите же вы сказать, что останетесь в Марселе и будете бороться с мором?

– Да, друг мой, именно так. И вы останетесь. Мы будем бороться с заразой вместе. По дороге домой я отправил посыльного в Городской совет с запиской. Утром члены совета будут здесь, и мы совместно разработаем необходимые для защиты города меры. А теперь за дело, нам нужно многое успеть.

Половина ночи прошла за работой. Они толкли и смешивали сушеные лепестки роз, лавр, розмарин и другие травы, сортировали их по полотняным мешочкам и пилюлям, добавляли различные масла и жидкости, в изобилии хранившиеся у Нострдама. К тому моменту, когда на колокольне церкви Августинцев пробило два часа ночи, Франсуа падал от усталости. Внимательно посмотрев на него, Мишель предложил:

– Отдохните, друг мой. Завтра предстоит нелегкий день.

Сон не шел. Франсуа ворочался с боку на бок, прислушиваясь к шагам Нострдама за стеной. Безоговорочно доверяя знаниям и опыту друга, он все же сильно сомневался, что тому удастся побороть мор. «Боже, как ему удалось уговорить меня на это безумие?» Но в глубине души он знал ответ на этот вопрос: от Мишеля исходила такая сила, такая уверенность, что противиться ему было невозможно.

Лишь на рассвете Франсуа удалось забыться тяжелым, беспокойным сном.

Проснулся он от шума голосов.

– Миазмы? Териак?[15] Оставьте этот бред, советник, – гремел Нострдам за стеной. – Я, добрый католик, говорю вам – наша сила в медицине и самоорганизации!

Франсуа едва успел натянуть шоссы и камзол, как в его комнату ворвался Мишель:

– Пойдемте, Легран, пора. Почти весь Городской совет уже здесь.

Небольшая комната Нострдама едва вмещала дюжину членов совета. Серьезные, хмурые мужчины стояли и сидели, где возможно. Они приветствовали Франсуа легкими поклонами.

– Позвольте вам представить моего партнера по работе, доктора Леграна. А теперь, господа, давайте обсудим необходимые меры.

Нострдам отошел в угол и, прислонившись спиной к стене, начал: