Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

— Зато можно назвать благим, — так же осторожно прервал его воспитанник. Голос его звучал мягко, но в интонациях все равно сквозила привычка повелевать. Точно такая интонация была и в речи самого Ираклия, он не мог ее не узнать. — Я знаю, кем я мог стать, господин Ираклий. И вижу, кем я стал. Я пролил много крови, но пролил ее потому, что верил — вы никогда не пожелаете от меня плохого. Что ждало того мальчика, останься он тогда на острове? Таверна? Кухня? День, похожий на день? Скучная жизнь и такая же скучная смерть? Нет, господин Ираклий! Случись мне выбирать, я бы снова выбрал эту дорогу. Тогда, увидев вас на пристани, я понял, что вижу свою судьбу. Мы вдвоем держали меч, когда я убивал в первый раз, и вместе отомстили за убийство моей матери.

— С той поры прошло слишком много лет, — сказал старик глухо. — Ты вступаешь в старость, а меня заждалась смерть. Я не отец тебе, Спирос… Как бы мы оба не желали того, все так было, и так останется. Хотя ближе тебя у меня никого нет…

— Вы назвали меня моим первым именем, господин Ираклий.

— Я знаю.

Несколько секунд они просидели молча.

— Вернемся к делу… Спрашивай, — повторил легат. — Что удивило тебя?

Филипп едва заметно вздохнул и пожал плечами.

— Почему вы посылаете в Англию меня? Разве на островах нет своего Легиона?

— Правильный вопрос, — сказал Ираклий и, отломив кусочек хлеба, окунул его в вино. Хлеб набряк, налился красным, и легат отправил его в рот, изо всех сил стараясь не выдать дрожания ослабевшей руки. Вроде бы получилось! — Ответ прост — мы потеряли Легион и не можем наладить связь ни с тамошним командиром, ни с тем, кто передавал приказы Первого. Мы ничего не знаем об их судьбе, но можем предположить, что она печальна…

— Их раскрыли? — удивился Филипп.

— Не думаю. Ты же знаешь, что наша скрытность — это наше великое преимущество, но и наша ахиллесова пята. Разве кто-то, кроме тебя, знает, где искать твоих Двенадцать?

Филипп качнул головой.

— И что делать, если тебя вдруг постигнет смерть? Набирать новых?

— На случай своей смерти я оставил вам записку.

— Ты нарушил устав? Там имена?

— Нет, господин Ираклий. Имен там нет. Но если вы захотите понять, что именно там написано, то вы поймете. Только вы. Больше никто.