Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

— Ты представляешь, что это значит для библейской археологии? А какая это потеря для истории человечества? Ведь понятно, что письма Флавия, реальной личности, известной в христианском мире — это заслуживающее доверия и изучения свидетельство! Да им цены нет, этим письмам! Флавий не один и не два раза упоминает о Христе, говорит о секте минеев, которых можно считать первыми христианами!

— Иудео-христианами…[149] — поправил его Кац, но профессор ничего не слышал и продолжал мерить шагами комнату.

— Это же открытие мирового порядка, Рувим, сопоставимое с пирамидами, Помпеями или Троей! Конечно, написанное Флавием не согласуется с концепцией Святой Церкви, и описывает он события совсем не так, как это сделано в Писании, но сам факт их историчности навсегда решен!

— Без документов решен? — спросил Кац, подняв бровь. — Чезаре! Да нас с тобой засмеют наши же коллеги! До этого шли споры о Testimonium Flavianum[150], а теперь будут спорить о Testimonium Flavianum Caprionum[151]. Без документа — оригинала, возраст которого проверен независимыми лабораториями — мы ничего никому не докажем. Мы и с документом ничего не докажем, нас просто никто не будет слушать. Ты это понимаешь?

— Понимаю ли я? Конечно, понимаю! Я прекрасно понимаю их план! — он остановился и уперся в Каца взглядом. Глаз итальянца задергался, причем веко дрожало очень мелко, почти незаметно, а вот щеку сводило так, что Каприо несколько раз пытался остановить ее рукой. — Я разгадал их намерения с того самого момента, как я решил обнародовать письма, а мне не дали…

— Кто?

— Не знаю. Но буквально назавтра после разговора с настоятелем о находке и ее публикации мне предложили покинуть стены монастыря и отстранили от работы в библиотеке. И поверь, инициатива исходила не от отца-настоятеля, он сам не мог понять, зачем это делает…

— Тебя уволили?

— Не просто уволили, а обвинили в краже документов.

— Которых ты не брал…

— Которых я не брал, — подтвердил Чезаре. — Почти…

— Что значит, «почти»?

— Это значит, что после увольнения я успел сделать копии нескольких документов и отправить их на свою почту с мобильного телефона!

— Ну, это не значит украсть, — усмехнулся Кац.

— Это не все, — перебил его итальянец и первый раз за весь разговор посмотрел Рувиму прямо в глаза. — Одно письмо я все-таки взял с собой!

— Ты украл рукопись?!!

— Я не успел сделать копию, — сказал Каприо виновато.

— И какое именно из писем ты реквизировал в пользу человечества?

— Одно из последних, написанное в июле 99-го.

— Прекрасно. Думаю, что у отца-настоятеля ты отобрал веру в человечество, а мне — наоборот — возвратил! Если у тебя есть оригинал и фотокопии, а у меня файлы переводов, то мы вполне можем пободаться с нашими собратьями-историками. Оригинальность всей переписки мы не докажем никогда, но вот некоторой ее части… Ладно! И где это письмо?

Чезаре поднял на собеседника полные слез (настоящих слез!) глаза и произнес внезапно севшим голосом.

— У меня его нет…

— Как это — нет? — опешил Рувим. — Ты же сказал, что забрал его с Патмоса!

— В том-то и дело! — жарко зашептал Чезаре, приблизив свое покрытое каплями пота лицо к лицу Каца. Пахло от него сильно: потом, страхом, нестиранной тканью и (Рувим принюхался) болезнью. Запах войны — он достаточно часто слышал его в мирное время. — В том-то и дело! Оно пропало! Из сейфа! Здесь! В Италии! Пропало, понимаешь! Я положил его в ячейку, вместе с наличными и драгоценностями Карлы — я их до сих пор храню. А когда открыл две недели назад, то все было на месте. Всё, кроме письма. Я вернулся домой, полез в компьютер, но кто-то вынул из него жесткий диск!

— У тебя украли диск? — переспросил Рувим.

— Не только диск, друг мой! Мой почтовый ящик оказался взломан и все письма стерты. Понимаешь, что это значит?

Каприо перешел на шепот.

— Меня хотят убить…

— Зачем? — спросил Кац. — Писем у тебя нет. Украденное отобрали. Как я понимаю, следующим шагом постараются уничтожить твою репутацию — это, чтобы никто не воспринимал твоих заявлений, если они последуют… Чезаре, просто так в наше время не убивают. У настоятеля монастыря Святого Иоанна на тебя зуб, но это не значит, что тебя поставят к стенке за кражу старого письма. Ты же его не продать пытался, а огласить, так что в интересах Церкви вести себя, как мышь… Успокойся, друг мой! Все забудется, надо просто подождать…

— Это был сейф в Banca Commerdale Italiana, Рувим. Дорогая ячейка, которую не вскрыть без постановления суда. Они проникли в мой дом. Они следили за мной в Вероне. Они и здесь следят за мной!

— Кто?

— Не знаю! Они…

— Ты бредишь, мой друг! Ты просто очень огорчен кражами!

— Таких случайностей не бывает, — сказал Каприо своим прежним голосом — мягким, с прекрасной лекторской дикцией. — Рувим, не считай меня сумасшедшим. Я такой же, как был раньше. Просто я боюсь…