Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

Еще одно письмо в прошлое. В библиотеке от хранил целую стопку таких.

Первенец Иосифа — сын от финикийской рабыни, принявшей ги-юр[155], умер, не дожив до 14 полных лет. Сам Флавий никогда не говорил об этом, но люди рассказывали, что мальчик — Оад — утонул. Второй сын — Захария, рожденный от еврейки, именно к нему обращал писатель свои послания, трагически погиб в возрасте восемнадцати лет, во время александрийских погромов. История жуткая и непонятная — что-то случилось с телом (его то ли растерзали, то ли обезглавили), и бывшая жена Флавия, не имея возможности похоронить ребенка согласно традиции, обвинила в том несчастье отца.

С тех пор Иосиф и писал письма своим детям, поручая секретарю отправлять их по назначению, в Александрию Египетскую. Десять лет. По одному письму в месяц. Сначала письма хранил Прокл. А последние три года он — Саул. Сколько бумаг скопилось в библиотеке! Черновики. Записи Флавия. Книги. И письма.

«Их никто, кроме нас с Проклом, не читал и вряд ли прочтет, — подумал секретарь. — Но мне интересно, где больше настоящего Флавия? В его книгах, обращенных к миру? Или в его письмах, обращенных к одиночеству?»

Саул услышал голоса и звуки шагов. К беседке спешили садовник с управляющим и служанки. Звуки нарушали тишину осеннего сада, и Саул невольно поморщился.

Сейчас начнутся хлопоты, крики, неискренний плач и заученные причитания. В доме появятся какие-то чужие и малознакомые люди, кто-то будет топотать по коридорам, громко шептаться… Саул ненавидел все, что сопровождало уход, но ведь именно ему придется решать проблему с похоронами. Больше некому. Флавий никогда не говорил, как хочет быть похоронен. Его фамильной гробницы не существует много лет. И даже если кости будут приготовлены для оссуария[156] строго согласно еврейской традиции, то непонятно, где разместить останки спустя год? Евреи не примут его после смерти, так как не принимали при жизни. Хоронить согласно римской традиции? Какая ирония! О, как бы смеялся над этим Юст из Тверии[157], непримиримый враг Флавия! Уж он бы несомненно счел обряд сожжения последним доказательством своей правоты!

Сложный же мне предстоит выбор! Надо будет взглянуть — ну, не мог же Иосиф не оставить распоряжений?

* * *

Да, я сдался сам. Да, я не исполнил договоренность и не перерезал себе горло! Да, я умолял своих соотечественников, своих единоверцев сдать Ершалаим, который нынче уничтожен и даже руины его распаханы и запретны! Мы рассеяны по миру, лишены Храма, гонимы… Мы не нашли компромисса с Римом, мы не искали его и между собой. Даже страшная опасность не смогла объединить наши силы, и причину поражения надо искать не в сокрушительной мощи врага, а в нашей разобщенности. Так велика ли моя вина во всех этих бедствиях? Не я ли пытался предотвратить некоторые из них? Неужели оставленное мной наследие не искупает моей мнимой вины перед народом, на благо которого я трудился, даже будучи проклятым? Неужели само чудо вашего с братом рождения не искупает моей несуществующей вины перед вами, дети мои?

Весною будет двадцать семь лет с той поры, как пала последняя твердыня восставших, и вместе с этим печальным событием закончилась Иудейская война. Но для меня она не окончилась по сию пору. И для народа, который я до сих пор считаю своим. Я знаю, что, рано или поздно, пламя войны снова вспыхнет на этой земле и новый машиах поведет выживших в бой с римлянами — предсказание должно сбыться, пророки не могут ошибаться. Не слишком ли долго мы ждем спасения? Не слишком ли много потеряли, доверяя старым книгам?