Проклятый год

Майор продолжал молча шагать рядом с креслом. Возможно, просто не понял, что речь шла о пилоте. Рут взглянула на провожатого. Тот хмурился, в черных, пронзительных глазах — неподдельная озабоченность.

— Боюсь, что ваш пилот погиб, — наконец ответил он.

Рут затрясла головой:

— Но я сама видела…

Дебра резко оборвала ее. Тон докторши оскорбил Рут — откуда она могла знать, что случилось?

— Это — Билл. Он получил проникающие ранения левого бедра, руки и плеча, ранение тупым предметом в нижнюю часть живота, и теперь истекает кровью.

Несмотря на травмы, Билл Уоллес не покинул пост и закончил аварийное отключение всех систем.

Рут тихо покачала головой, не понимая, против чего протестует и с чем не согласна. Еще большой вопрос, будет ли она сама способна проявить такую же храбрость и самопожертвование.

17

Резко очнувшись от сна, Рут вцепилась в узкую больничную кровать здоровой рукой, царапая матрас торчащими из неуклюжей гипсовой культи пальцами и упираясь в него голыми пятками.

Темный, обшитый деревом потолок — это не МКС. Рут втянула в себя воздух и навела порядок в мыслях.

Разум, даже в бессознательном состоянии, продолжал искать объяснение непонятному. Телу еще долго придется привыкать к земному притяжению. Женщина постаралась успокоить суматошные мысли, затягивающие в водоворот страха.

За дверью раздался шум голосов. Вот что ее разбудило. Звуки сами по себе спать не мешали: постоянно скрипел потолок, в соседней комнате то и дело кашляла женщина. Но даже во сне Рут не переставала ждать.

Увидеть хотя бы одно приветливое лицо! Если это — Джеймс, лучше будет, если с ним явится поменьше народу. Столько людей повсюду… к этому тоже придется долго привыкать.

Чего он там копается? Рут посмотрела по сторонам, чтобы понять — ночь за окном или уже утро, прикинула в уме, какой прикольной фразой встретить гостя. Комната была разделена надвое некрашеной стенкой из фанеры, окно, к сожалению, осталось на другой стороне. Часов тоже нет. Из четырех плафонов под потолком только в одном — шестидесятиваттная лампочка. Следовало сказать спасибо, что ее положили в отдельную палату, но Рут все еще мучила клаустрофобия, которая возвращалась к ней в ночных кошмарах. Сколько времени она проспала — час или сто лет, — сказать было трудно.

Переполненный мочевой пузырь давил на низ живота, как булыжник. Ее заставляли пить воду через не могу. Палатой служила половина разгороженной пополам гостиной бизнес-номера с темными стенами, утопленными плафонами, без туалета. У кровати стояла утка, но в комнату могли вот-вот войти.

— …вам говорю!

— А я вам, доктор. Не может быть и речи!

Утка! Сестра оставила ее у всех на виду, на синем пластмассовом стуле — единственной мебели в этом закутке. Рут подскочила к нему, но спрятать утку можно было только под простынями в кровати, выпуклость будет заметна. Черт с ней! Она решила отпустить по этому случаю какую-нибудь шуточку.

Визитеры все еще стояли за дверью, наверное, давали ей возможность проснуться. Это вполне в стиле Джеймса. Ее земной напарник хитер и вежлив, но вот его-то голоса как раз не было слышно.

— А я сказал «нет». Прочь с дороги!

— Так будет лучше и для вас тоже!

Может быть, это и есть нормальный голос Джеймса, когда тот говорит не по радио? Рут чуть не крикнула «Я проснулась!», но, потрогав волосы, нахмурилась. Видок еще тот: грязная, квелая, опухшая со сна, короткие кудряшки слепились в сплошную массу, напоминающую спагетти. Бог свидетель: здешним людям не до внешних приличий, но она тут новенькая, подобные тонкости могут сыграть решающую роль в успехе или неудаче ее предприятия. Важно с самого начала предстать в лучшем свете.

Многое говорило в ее пользу: репутация, прежние заслуги, загадочность, что окутывала возвратившийся с орбитальной станции экипаж, тот факт, что ученые на земле зашли в тупик.

Некоторым это не понравится. Ничего, не привыкать! Недоброжелателям понадобится предлог, чтобы посеять в умах сомнения, удержать прежних или привлечь к себе новых сторонников. Противники могут воспользоваться первым же невыгодным впечатлением, чтобы начать плести мелочные интриги. Ведь за дело взялись ученые — люди с блестящими мозгами. Никто лучше них не умеет выставить оппонента в дурацком виде.

Рут, по сути, была раздета — одна футболка да трусики. Джеймсу следовало хорошенько подумать, прежде чем тащить к ней кого-то еще!

Женщина попыталась сесть. Сломанная рука, закованная в гипс в согнутом положении, служила плохой опорой. Боль прошила руку до самого плеча.

Лучше бы она проторчала три-четыре часа на трибуне с другими астронавтами и местными важными птицами всех оперений, наблюдая парад, слушая речи, принимая медали и медленно поджариваясь в фотогеничном оранжевом гермокостюме. После такого выхода ее боготворили бы как королеву. Или царевну.

Плавая на грани обморока, Рут протянула здоровую руку и, словно юбку, разгладила прикрывавшую ноги простыню.