Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Найти бы хоть одну зацепку… Пока у комиссара было лишь смутное ощущение, что что-то не так, и несколько деталей — мелочи, словно небольшой зазор между двумя ступеньками деревянной лестницы, все остальные ступеньки которой идеально пригнаны друг к другу: подозрительная невозмутимость, даже равнодушие женщины-астролога, близкой подруги покойной; молчание Ле Гаррека и его полная незаинтересованность в поимке тех, кто, возможно, перерезал провода в доме его матери; зачарованный взгляд мальчишки с фермы, устремленный на кобуру, и его шепот «Это призрак… новый…», сопровождаемый движением руки в направлении развалин замка на склоне холма…

Были еще слова Бруно Мансара о своем друге: «Я не понимаю… он боялся перелазить через ограду. Он никогда бы не полез один, не дождавшись нас!»

И наконец, Бертеги казалось, что все эти дела породил и связал в единое целое сам город: за очарованием его старинных камней, грубых, неотделанных, но чистых и ухоженных, за густой зеленью садов и парков, за гладкими чистыми аллеями угадывались какие-то тайные кривые переулки, спускающиеся сквозь туман в самое сердце ночи: с расшатанными каменными ступеньками, выщербленной мостовой и покосившимися домами, словно спроектированными пьяным или безумным архитектором и скрывающими какие-то тайны, которые дышат за их стенами, спят на чердаках, гниют в подвалах…

* * *

Маленькая группа людей немного переместилась — теперь Николя Ле Гаррек принимал соболезнования, стоя рядом с пожилой женщиной — судя по всему, своей тетей, той самой, с которой Бертеги предстояло встретиться по прошествии нескольких минут. Ле Гаррек был весь в черном, но его одежда мало соответствовала ситуации: кожаная куртка, джинсы… и неизменные черные очки.

После того как погребение завершилось, Бертеги увидел со своего наблюдательного поста, как тетка и племянник обменялись долгим взглядом. Теперь кроме них возле могилы осталась лишь Сюзи Блэр, стоявшая чуть в стороне. Ее бледное лицо и серебряно-белые волосы были почти неразличимы на фоне тумана.

На мгновение Бертеги показалось, что сестра покойной сейчас даст племяннику пощечину, но Софи Меришон отошла, не сказав ни слова и не оборачиваясь. Теперь Ле Гаррек остался наедине с женщиной-астрологом. Интересно, они знакомы? — внезапно подумал комиссар. Если да, это противоречило тому, что сказала Сюзи Блэр…

Софи Меришон — судя по всему, это была она — подошла к выходу, на ходу снимая черный платок, покрывавший ее седые волосы.

— Мадам Меришон? — окликнул женщину Бертеги.

Она остановилась и неприветливо взглянула на комиссара. На ней был серый плащ, в костлявой руке она держала сумочку. На первый взгляд Софи Меришон напоминала сестру — по крайней мере, насколько Бертеги мог судить о покойной по фотографиям: то же почти прямоугольное лицо, те же глаза необычного цвета… Но у Одиль Ле Гаррек были высокие скулы и полуопущенные тяжелые веки, что придавало ее облику некую таинственность, тогда как в облике Софи Меришон все говорило о брюзгливости, отсутствии фантазии, безрадостной повседневности…

— Я комиссар Бертеги. Мы с вами говорили по телефону позавчера.

Она коротко кивнула.

— У вас найдется несколько минут?

Женщина мельком взглянула на часы.

— Я вас слушаю…

Они медленно двинулись по тропинке вдоль ограды.

— Я хотел поговорить о вашей сестре… Вы знаете, как она умерла?

— Я знаю только то, что мне сказал ее сын («ее сын», а не «мой племянник», отметил Бертеги). Сердечный приступ. На сей раз последний…

— Он сказал вам, что ее нашли с телефонной трубкой в руке?

— Нет.

— И что телефонные провода были перерезаны? За домом, у входа в подвал?

Молчание. Бертеги искоса взглянул на Софи Меришон: очертания ее лица были сухими и резкими, такими же, как у ее племянника, — но если у мужчин подобные черты служат признаком сильной воли, то женщин делают слегка мужеподобными.

— Нет.

— Однако, я смотрю, это вас не слишком удивляет…

Женщина резко остановилась и в упор посмотрела на комиссара.

— Я не знаю, к чему вы клоните… комиссар, так? И не знаю, зачем я вам понадобилась. Но я могу вам сказать только одно: я очень давно перестала удивляться всему, что связано с моей сестрой. Она никогда не жила как все. И для меня нет ничего удивительного в том, что она и умерла не как все.

— Что вы хотите сказать?

Софи Меришон отвела взгляд от лица комиссара и взглянула туда, где, в сотне метров от них, теперь покоилась ее сестра. Николя Ле Гаррек и Сюзи Блэр исчезли. Должно быть, вышли через противоположные ворота.

— Что именно вы хотите знать? Задавайте мне вопросы, так будет проще.

— Я пытаюсь восстановить жизненный путь вашей сестры. Как выяснилось, это непросто: из разговоров с местными жителями, знавшими ее, складывается впечатление, что у нее вообще не было прошлого.

Короткий сухой смешок.

— Оно у нее было, уверяю вас.

— Тогда начнем издалека. Что случилось с отцом Николя Ле Гаррека?

— Он умер… Тридцать лет назад. Николя тогда было… лет шесть, кажется…

— Отчего он умер?

— Автокатастрофа. Отказали тормоза, и он врезался в дерево.

В мозгу Бертеги словно зажглась аварийная красная лампочка.