Проклятый и родной (СИ)

Только брата он уговаривал иначе и знал ведь, как подобраться и что надо делать, чтобы вытребовать любую клятву. Может, если бы Локи рассказал о своей задумке с душой Лафея, Одинсон не позволил ему этого сделать. В этот раз Тору удалось подчинить брата не грубостью, а лаской, такой болезненной и правильной, что Локи ничего не оставалось, как поклясться проклятому охотнику, что он больше никогда не будет задумываться об операции.

Одинсон оторвался от сладких губ и мечтательно заглянул в зелёные глаза. Локи облизнулся и немного нахмурился.

— Всё в порядке? — забеспокоился колдун, замечая странное выражение глаз, темнеющих то ли от удовольствия, то ли от накатывающей ярости.

— Помнишь, я говорил, что начал работать над новой книгой? — спросил Тор, он тяжело сглотнул. — Ты ещё хотел прочитать начало, а я не дал.

— Ну да, — медленно кивнул Локи, недоверчиво приглядываясь к любовнику. — Я не стал настаивать, знаю, как ты не любишь мои замечания, правда потом всегда подлизываешься и благодаришь за критику. Кстати, а почему ты агенту своему ничего о ней не говоришь?

— Я не собираюсь её публиковать, — улыбнулся Одинсон. — Я хочу, чтобы ты прочёл, там несколько глав.

— Почему не будешь публиковать? — Локи скривил губы. — Я не совсем понимаю, Одинсон, ты меня пугаешь.

Тор рассмеялся в голос и привлёк Локи к обеденному столу, где Эрос уже ходил из стороны в сторону, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Я потом всё объясню, сначала пообедаем.

Лафейсон переглянулся с котом, но того, как видно, волновала только его тарелка. Локи вздохнул, Тор как-то странно себя повёл, а всё, что ему оставалось, это ждать объяснений. Курица наконец была готова, Лафейсон помыл руки на кухне и уселся за стол.

Любовники уже месяц планировали поездку в лес с палатками, они собирались на несколько дней, но из-за работы Локи никак не могли выкроить время. Необходимые вещи давно были собраны и подготовлены к импровизированному отпуску.

А пока Локи с аппетитом наслаждался своей порцией, Эрос уже смёл свой паёк и стал двигать тарелку, вызывая невольный смех любовников.

— Хочешь ещё? Ну, сейчас.

Тор заботливо подбавил коту ещё кусочек курицы, который он в этот раз уже не доел и довольный удалился в комнату к Фенриру. Локи медленно смаковал вкус, неторопливо пережёвывал, наблюдая за братом.

— Тор, всё в порядке? — поинтересовался колдун как-то осторожно.

— Да, а что? — Одинсон доел и отвлёкся от обеда.

— Ну, ты какой-то странный. Тебе неприятно, что она общается со мной? Если это так, я постараюсь больше не упоминать о ней. Я имею в виду Сиф. Ты как-то резко перевёл тему и…

— Нет! — возмутился Тор. — Она тут не при чём. Правда, Локи, вы можете общаться, я не против. Не в этом дело, я просто не знаю, как ты отнесёшься к моей рукописи.

— Для этого я должен немедленно прочитать эту новую историю, — заелозил на своём сидении Локи, демонстрируя нетерпение.

Они ещё задержались на кухне, чтобы выпить по чашке кофе, и наконец перешли в гостиную, где Лафейсон уселся на диване в ожидании новой рукописи. Вернувшись, Тор выглядел немного нерешительным, он вручил стопку белых листов брату, который немедленно указал ладонью на диван, предлагая Тору присесть рядом. Одинсон так и поступил, при этом обнял Локи, и, когда они оба удобно устроились, зеленоглазый чёрт начал с первой страницы.

«Ангелу смерти посвящается»

Эпиграф

«Мы оба прокляты в веках.

Бредём по миру, сея страх.

Но в этой непроглядной тьме,

Моя любовь укажет путь к тебе».

Локи часто заморгал, шумно выдохнул и повернулся, глянув брату в глаза. Одинсон не знал, как Локи отреагирует, он и сам пока не понимал, зачем начал писать. Просто слова складывались в предложения, вытягивая из воспоминаний всё новые и новые абзацы. По взгляду Локи Тор понял, что его раскрыли с самых первых слов посвящения. Ангелом смерти охотник называл только своего младшего брата, и, разумеется, он мог посвятить эту книгу Локи лишь в случае, если содержание текста имело непосредственное отношение к колдуну.

— Это история о нас? — догадался Лафейсон. — Что бы там ни было, я хочу, чтобы эта книга увидела свет.

— Это только для нас, — упрямо покачал головой Одинсон, словно говорил о чём-то сокровенном.

— Я тебя уговорю, — ухмыльнулся Локи и, вдохнув полной грудью, начал читать, ощущая, как сердце вдруг сбилось со спокойного ритма.

Всё возвращалось: момент их первой встречи Локи видел словно со стороны. Покрытые пылью времени события снова оживали и обретали яркие очертания. Лафейсон с затаённым восторгом снова переживал давно утраченные мгновения, когда он, гордый и одинокий, проклятый отцом на вечное одиночество, скрывался в глухом лесу. Автор не пытался скрыть восхищения, с каким описывал древнее зло, изящество манер и божественную грациозность, присущую древним, самым первым богам.

Лафейсон улыбался, смакуя каждую строчку, и сердце его наполнялось спокойствием и уверенностью, осознавая близость Тора как брата, любовника и родственной души. Прошлое больше не угнетало, не коробило душу. Прошлое — всего лишь призрак, отпечаток тех давних и тёмных времён.