Проклятый и родной (СИ)

Тор быстро сообразил, к чему вёл колдун, сначала ему хотелось от души посмеяться, затем он задумался, что Лафейсон в некотором роде был прав, но в итоге его как громом поразило странное умозаключение: неужели Локи ревновал? Одинсон молчал подозрительно долго, но Локи всё ждал ответной реакции. Тор мог с жаром спорить, что маг мыслил не в том направлении, мог он и посмеяться над нелепыми домыслами, но охотник молчал непозволительно долго, прежде чем ответить:

— Ну, если ты прав, я думаю, нам тем более не стоит её искать, — так ответил Одинсон и добавил: — И когда я говорю «нам», я подразумеваю тебя в первую очередь.

— Вот как? Меня, значит? А ты сам?

От возмущения Локи даже дёрнулся, хотел повернуться, но вдруг передумал.

— Со мной проблем не будет, — просто ответил охотник. — Меня эта ведьма не интересует и не волнует, я даже не знаю, где она и как её искать. А вот ты…

Тор придвинулся ощутимо ближе, Локи взволнованно сглотнул, в большей степени от тона беседы. Охотник странно себя вёл, это доказывало и то, что его рука собственнически легла на плечо Лафейсона, сжала, но не сильно. Тор стал гудеть на ухо, обдавая горячим дыханием:

— Для человека, который в большей степени интересуется мужскими ласками, ты слишком увлёкся её персоной.

— О тебе беспокоюсь.

— Спи давай, — поставил точку в споре Одинсон.

Препираться с Локи можно было вечно, зеленоглазый чёрт уступать не собирался. И, казалось, чем больше Тор хотел избежать ссоры, тем сильнее Лафейсон старался разжечь перепалку.

— Я могу создать для тебя деву, — снова заговорил чернокнижник, стоило охотнику решить, что они всё же были вполне готовы отойти ко сну без дальнейших обсуждений неприятной темы. — Удовлетворишь с ней свои потребности…

— Локи, уймись ради всего святого! — повысил голос Тор. — Просто засыпай.

— Только не говори, что ты этого не хочешь, — Лафейсон нашёптывал, словно змей-искуситель, своё странное предложение. Хорошо хоть не гипнотизировал взглядом. Но Тору всё это не нравилось. Очередной способ покинуть дом, пустившись на поиски загадочной ведьмы? — Уж лучше созданный мною двойник, или считаешь, разумнее броситься в объятия ведьмы? Я не помешаю, если тебя это беспокоит, в бане подожду, пока ты тут с ней развлекаешься.

Тор рыкнул в чёрный затылок. То, что его на самом деле беспокоило, так это болтовня мага и его дикие предложения. Откуда вообще в его голове эти странные мысли? И ведь он всерьёз предлагал эту глупость! Одинсон не ответил, прикинулся спящим, хотя по большому счёту просто молчал, лёжа в темноте и прижимаясь к колдуну через толстый слой одеял. Лафейсон сник, тяжко вздохнул, словно пойманная птица в руках охотника. Тор чувствовал исходящую от него энергию неповиновения, зеленоглазый черт душой рвался прочь от него. Одинсон не знал, какие слова найти, как остановить, ведь, если Лафейсон задастся целью, дождётся, пока он заснет, и ускользнёт.

Тор не хотел отпускать, не собирался отодвигаться, но желал успокоить Локи, как-то унять его тревогу. В этот самый момент ему на ум пришли строки колыбельной песни, которую мама вечерами пела ему и маленькому брату, укладывая их спать. Странное дело, он давно не вспоминал об этом моменте беззаботного детства, когда его не мучили кошмары, когда он был ребёнком. Простые и незатейливые слова, почему же он вспомнил их только сейчас?

— Я знаю, ты не спишь, — подал голос Локи.

Тор напористо обхватил соседа за талию, притиснулся как можно ближе, словно это могло усмирить буйного колдуна, и почти на ухо стал нашёптывать:

— Ветер горы облетает,

Над горами солнце тает,

Листья шепчутся устало,

Гулко яблоко упало,

Подломился стебель мяты,

Жёлтым яблоком примятый,

Месяц солнце провожает,

По цветам один гуляет**.

Конечно, Тор не смог повторить нежный напев материнского голоса, но постарался вложить в свои слова тепло душевное, если, конечно, после всего у него осталась душа. Он убийца, и долгое время его руки не просыхали от крови жертв его бессмысленной мести, если и осталась у него какая-то часть души, она была исковеркана и изломана. Тем не менее, Локи неожиданно замер, притих. Тор слышал, как тихо вздохнул чернокнижник, без возмущения и недовольства, и охотнику даже показалось, что на этом они наконец закончили.

— Это слова колыбельной, — тихо вдогонку объяснил свой странный порыв Одинсон. — Мама пела её мне и брату очень давно. Я почему-то вспомнил её сейчас.

Локи не ответил, замолчал надолго, и Тор последовал его примеру. Эрос тихо поднялся на ноги, спрыгнул на пол и прошёлся по избе. Колдовская чета в постели притихла, закончила свою бесполезную брань и, возможно, поддалась сонным чарам ночи. Кот бесшумно подпрыгнул на лавку, потянулся к подоконнику, подёргал штору когтистой лапой и ловко нырнул под неё, оказавшись на широком подоконнике, где ждал своего момента мешок с золотыми монетами. Эрос удобно устроился и уставился на улицу. За окном сплошным шлейфом падал сухой снег, не было видно даже близлежащих деревьев.

«А ты молодец, Тор Одинсон», — подумал Эрос, вглядываясь в зимнюю вьюгу.

***