Проклятый манускрипт

Чем пристальнее девушка рассматривала расшитое золотом платье, тем больше сомневалась, что наденет его. Не то чтобы она стеснялась Альто Брабантского. Афра чувствовала себя маленькой и незначительной, недостойной такого роскошного платья.

— Я, — робко промолвила она, — привыкла только к грубой холстине. Я боюсь, что порву тонкую вышивку, когда буду надевать его.

— Глупости, — сердито ответил Альто. — Если вы стесняетесь переодеваться при мне, то я отвернусь или выйду из комнаты.

— Нет, нет, не в этом дело, поверьте! — Афра была взволнована, когда расшнуровала серое монашеское платье и оно упало на пол. Секунду она стояла перед Альто Брабантским обнаженная и беззащитная. Но на художника это, казалось, не произвело никакого впечатления. Он протянул Афре дорогое платье, и она осторожно надела его через голову. Спадая по телу, нежная ткань вызывала приятное, ласковое ощущение.

Альто протянул Афре руку и помог взойти на перевернутое корыто. Потом он дал ей в руки меч и потребовал, чтобы она переставила правую ногу, а левую расслабила.

— А теперь используйте меч как опору для рук. Хорошо. Слегка приподнимите голову, а ясный взор обратите к небу. Великолепно! Воистину вы — Сесилия. И я прошу вас, не двигайтесь с места.

Красноватым мелом Альто Брабантский начал делать наброски на незаполненном пространстве иконы. Были слышны только скрипучие звуки, когда художник ловко водил мелом по картине, и более ничего.

Афра задумалась над тем, как она выглядит в виде святой в прозрачном платье и будет ли Альто рисовать точную копию с нее или же использовать только как источник фантазии. День казался бесконечным. И прежде всего, девушка не знала, как толковать молчание Альто. Поэтому она начала разговор, не меняя позы:

— Мастер Альто, а что вы имели в виду, когда сказали, что вера — прекрасная радуга между небом и землей?

Художник ненадолго остановился и ответил:

— Вера, прекрасная Сесилия, это не что иное, как незнание, или предположение, или мечта. С тех пор как существует человек, он мечтает или предполагает, что есть нечто между небом и землей, назовем это Абсолютом или Божеством. И некоторые люди чувствуют себя призванными разжигать эти мечты и предположения. Они не знают ничего иного, кроме как делать вид, что ели мудрость и знание ложками. Поэтому нельзя принимать всерьез всех священников, прелатов, аббатис и архиепископов, да даже пап. Я спрошу вас: какому Папе должны мы верить? Тому, который в Риме, тому, который в Авиньоне, или тому, который в Милане? У нас есть три папы, и каждый утверждает, что именно он — истинный.

— Три папы? — удивленно переспросила Афра. — Я никогда не слышала об этом.

— Лучше бы я тоже об этом не знал. Но если столько странствуешь, как я, то узнаешь многое из того, что скрыто от народа. Прошу вас, не шевелите головой. В любом случае, вера для меня — только мечта, прекрасная радуга между небом и землей.

Еще никогда Афра не слышала, чтобы кто-то так говорил. Даже безбожник ландфогт Мельхиор фон Рабенштайн находил для матери-Церкви и ее служителей только добрые слова.

— И тем не менее вы украшаете церкви своими иконами. Как же это все согласуется, мастер?

— Я скажу вам, прелестное дитя. Тот, кто голодает, пойдет в услужение к самому дьяволу. А как иначе я могу продемонстрировать свое искусство?

Он бросил на свою работу долгий пытливый взгляд, потом отложил красный мел в сторону и сказал:

— На сегодня хватит. Можете переодеваться.

Под тонким платьем Афра замерзла; она была рада тому, что процедура окончена, и, сойдя с деревянного корыта, тут же бросила на картину любопытный взгляд. Она и сама не знала, чего ожидала, но в любом случае была разочарована, по крайней мере поначалу, потому что увидела на светлом фоне только сплетение штрихов и линий. Приглядевшись внимательнее, девушка все же различила в этом сплетении некий образ, женскую фигуру, обнаженное тело которой едва скрывалось тонким одеянием. В ужасе Афра прижала руку ко рту. Наконец она сказала:

— Мастер Альто, неужели это я?

— Нет, — ответил художник, — это Сесилия или, точнее, образ, из которого вырастет Сесилия.

Афра поспешно переоделась в грубое монашеское платье. Одеваясь, она смущенно спросила мастера:

— А вы действительно хотите представить Сесилию такой, как набросали тут? Неужели каждый будет видеть ее грудь и бедра под платьем?

Альто задумчиво усмехнулся.

— А зачем мне скрывать ее красоту, если даже каноническая легенда не скрывает этого?

— Но в шестой заповеди говорится о целомудрии!

— Конечно, но в обнаженном женском теле нет ничего развратного. Разврат начинается только в мыслях и действиях. В Бамбергском соборе находится скульптура, олицетворяющая синагогу. На ней — прозрачное платье, которое не скрывает достоинств женского тела. А в крупных соборах Франции и Испании есть изображение Девы Марии с обнаженной грудью; но только у злых людей при виде нее возникают нехорошие мысли, — он ухмыльнулся. — Я могу рассчитывать на вас завтра?