Проклятый мир. Не герой.... (СИ)

Проклятый мир. Не герой.... Азалия

1 Глава

Герои. О чем они думают, когда принимают судьбоносные решения? Ради чего спасают мир? Борются со злом....  А что есть зло?  Поступки и поведение, подогнанные под определённые рамки? Шаблоны? А что если ситуацию нельзя подогнать под общепринятый шаблон?  Если герой - не герой? Если все неправильно и не так? Если существуют другие ценности? Другая точка зрения. Если то зло, что совершают другие, можно оправдать?

Он лежал на крыше. Под ливнем. Грозой. И пялился в сумасшедшее черное небо.

Он не оправдывал. Но и себя не обманывал. Если бы...  если бы он оказался на их месте....  Он бы поступил так же. Может немного изменил детали.... Может быть, был бы более милосерден. Но суть бы не изменилась. Вот только он не на их месте. Он на своем. Так как же поступить? Они не отступятся. У них нет выбора. И он не может отступить. Просто некуда....  Так о чем думают герои, принимая то единственное, верное решение? О своей чистой и прекрасной любви к девушке или парню? Ими движет патриотизм? Любовь к Родине?

Карие глаза даже не моргнули, когда совсем рядом вспыхнула молния.

У него нет возлюбленного или возлюбленной. И патриотизмом он не страдает. Есть кое что другое. Более ценное. Одно единственное, ради чего он готов....  Готов принять самое страшное в его жизни решение. И пусть это будет полным безумием. Пусть никто не поймет. Не оценит. Не узнает. О нем не будут слагать легенды. Не напишут в анналах истории. Это не важно. Ему это не нужно. Все что нужно - это сохранить. Глубоко внутри себя. То самое дорогое и такое ранимое. То единственное, человеческое, что в нем осталось. Сохранить. Не дать никому до этого добраться.

Он не герой. Так к чему терзаться, что подумают о нем другие? Или не подумают. Разве это важно? Важна только цель. Его новый квест в этой чокнутой игре. Последний квест. Больше он просто не потянет. А этот... этот Лука должен довести до конца. Потому что больше некому. Снова.

Еще один удар молнии. Холодные тяжелые капли бьют по лицу. По шее. По всему телу. Одежда вымокла напрочь. Прилипла к  коже и неприятно холодила. Грудная клетка едва двигалась. Посмотреть со стороны...как будто труп лежит. Бледный. Худой.

Тяжелые шаги справа. Приближается. Он один. Клацает затвор.

Парень продолжает лежать уставившись в одну точку. Глаза пустые. Стеклянные... мертвые.

Еще несколько шагов. Подошедший мужчина в черном пинает в бок. Не больно. Луке не больно. Даже ресницы не дрогнули.

Недалеко от распростертой недвижимой руки лежит топор. Вспыхивает от отсветов молнии каплями дождя.

Его больше нет. Того Луки, что когда то смеялся и шутил с друзьями. Того, что стремился к справедливости и хотел, нет, жаждал вернуться домой. Его больше нет. Ни в этом мире. Ни в каком либо еще.

Мужчина наклонился и протянул руку к шее. Проверить пульс? Забавно. Разве у мертвого может быть пульс?

Костлявые пальцы левой руки вцепились в полумаску респиратора, с силой срывая ее с лица, так неосторожно наклонившегося человека. Одновременно правая рука подхватывает топор, и с чавканьем рубит другую руку. Чужую. В черной перчатке. Ту что держит оружие.

В карих глазах ни намека на жалость. Лишь интерес. На губах безумная усмешка.

Мужчина взвыл. Хватаясь рукой за обрубок, он с ужасом смотрит на респиратор, валяющийся в стороне.

Еще одна вспышка.

О да. Лука знает о чем сейчас думает его жертва. Он пытается собраться с силами. В последнем рывке. И одновременно - не дышать. Его не столько волнует отрубленная рука, сколько средство защиты. Ничего не выйдет, дружок. Вдох ты уже сделал. Забыл? Прямо тогда, когда вопил от боли.

Парень хладнокровно поднимает конечность, и отгибая рукав, смотрит на часы.

Отсчет пошел.

Десять секунд. В глазах мужчины плескается ужас и паника.

Двадцать секунд. Он хватается здоровой  рукой за горло, раздирая шею в кровь.

Тридцать секунд. Взгляд мутнеет, и заплывает белесой пленкой.

Сорок секунд. Мужчина падает на колени. Хрипит. Пытается протолкнуть в себя воздух. Сделать хоть один вдох.

Пятьдесят секунд. Судорога по телу. Как кукла марионетка на веревочках,  в руках у эпилептика кукольника.

Шестьдесят секунд. Мужчина замер. Застыл.

Семьдесят....

Жертва скалится и бросается на парня. Клевец топора входит в висок, как нож в масло.

Лука брезгливо кривится, и откидывает отрубленную руку с часами в сторону.  Вытирает топор о черную форму. Минута. Плюс минус десять секунд. У каждого, из этих уродов, время разнится в десять секунд. Неплохо.

Очередная вспышка молнии освещает труп и отражается, в уже теперь бесполезной, маске респиратора.

Парень спускается вниз по ступеням, насвистывая песенку про десять негритят. Остался еще один.

Жалость? Вина? Раскаяние?  Нет. Он их больше не испытывает. После всего что ему удалось узнать, таких чувств не осталось.  Впрочем, гнева и ненависти тоже, пожалуй, нет. В принципе, они не виноваты. И он не виноват. Просто так получилось. Так сложилось. Им не повезло.