Проклятый муж

Пусть лучше она возненавидит его за его слова, пусть будет проклинать его, только лишь бы остановить это безумие! Джозеф застонал, потом с трудом дохромал до двери библиотеки, захлопнул её и упал в кресло. Этот разговор отнял последние силы. Но так надо. Пусть лучше она думает, что он не любит её, что относится к ней, как к другу... Но чем больше он убеждал себя в этом, тем больше понимал, что если бы не оставшийся ему год, если бы он встретил Сару раньше, тогда когда впереди было ещё десять-двадцать лет, не омрачённых болезнью, он не смог бы удержаться от того, чтобы предложить ей не только свою руку, но и сердце, которым и так безраздельно владела она. Но сейчас... Зачем обрекать её на мучения - ухаживать за ним умирающим, зачем заставлять быть сиделкой рядом с прикованным к постели мужем? А она будет терпеливой сиделкой и даже будет любить его, так как только она сможет. Но потом... Потом будет слишком поздно.

Джозеф вспомнил её взгляд сегодня. Сара ответила бы ему на любовь любовью. Но имеет ли он право принимать такую жертву или он просто боится? Может ли он обрекать любимую на такие жертвы или же он просто трус и боится взять то, что и так принадлежит ему? Откуда он знает, что будет лучше для Сары? Джозеф сжал губы и застонал. Правильно ли он поступает? Где искать ответ? Сейчас его жена, наверное, ненавидит его, но потом, может быть, потом она забудет и ещё будет счастлива с виконтом. Они ведь подходят друг другу даже по возрасту. Зачем хранить в сердце любовь к тому, кто всё равно скоро умрёт. О, если бы не это Проклятье, он не отдал бы её никому! Но сейчас он должен думать лишь о том, как будет лучше для неё. Джозеф должен защитить её даже от неё самой и от себя... Но как же тяжело отдавать её кому-то, тяжело отвечать на её робкое доверие насмешкой! Он потянулся за книгой и взял наугад первую попавшуюся. Но не смог прочесть даже пары строк.

Он встал, опираясь на трость, и двинулся к выходу из библиотеки. Джозефу не сиделось сейчас на месте. Мог бы он свободно передвигаться, оседлал бы своего Вольного и пустил бы галопом. Но он теперь до конца жизни заперт в этом доме. Никогда Чендервилл не был ему противен, никогда он не тяготился этими стенами, но вот сейчас они словно давили. Ему нужно поговорить с кем-то или вспомнить... Ноги сами несли его к кабинету отца. Он не заходил внутрь уже несколько лет - ни к чему ворошить прошлое. Но сейчас ему нужен был совет, собраться с мыслями, успокоиться, вспомнить, что он - мужчина и джентльмен, в конце концов!

Стол, комод красного дерева, тёмные, строгие панели на стенах, жёсткий стул. Всё, как любил отец. Ничто не должно было отрывать его от работы. Даже последние годы, перед смертью, пока Проклятье не добралось до сердца, он работал, хотя слабел на глазах. Кроме Генриха, слуг в доме тогда не было, все разбежались, помогать было некому. Даже доктора не осмеливались приезжать к такому больному, чтобы облегчить его страдания. Джозеф вырос слишком рано, видя столько всего, что не должно видеть и знать ребёнку в его возрасте. И с детства он чётко знал, ЧТО его ждёт. Он не должен был жениться. Он знал, на что будет обречена его жена. А если уж женился, то должен был устоять. Но он не устоял, дал волю чувствам.

-    Отец, прости меня. Я совсем запутался, - Джозеф вздохнул и поднял со стола небольшой портрет отца, в серебряной раме. Он принёс этот портрет в кабинет почти сразу после его смерти. На портрете отец смотрел серьёзно, но слишком уж жёстко - он не любил позировать и тратить на это своё драгоценное время.

А со стены на Джозефа смотрела мать, полная противоположность отцу - красивая, смешливая и радостная. Они были как фея и неповоротливый великан из старых сказок. Отец читал ему сказки, пока ещё мог...

Он обещал когда-то найти того колдуна, что подставил отца, найти его и воздать ему по заслугам. И двадцать лет изо дня в день он занимался поисками. Он мечтал обелить память отца и тайно выезжал на поиски. Он побывал везде и через поверенных встречался почти со всеми обвинителями отца. Они разводили руками