Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди

– Ну и нюх же у тебя, атаман, – восторженно промолвил Маленький. – Кабы не твое чутье, холодели б мы уже у нехристей на копьях.

– Значит так, казаки, – обратился Ванька к Сашкам. – Выбирать особенно нам не из чего. Либо прямо здесь коней бросаем, по веревкам спускаемся к воде и на ту сторону плывем, либо через брод прорываемся.

Ярославец с Маленьким без особого труда догадались, что хорунжий более склонен к последнему, но право окончательного выбора предоставляет им. Потрепав между ушей Лебедя и Белоногого, казачонок уверенно ответил:

– Как же мы их бросим? Они ведь хоть и твари бессловесные, но тоже воины. Вона из какой передряги нас вынесли. Нет, друзей бросать – последнее дело, – и малость помолчав, задумчиво добавил: – Начнешь с коней, а там и до людей недалеко – лиха беда начало.

Ярославец вообще не проронил ни слова. Вынув из кармана трут да кремень, он высек огонь и принялся запаливать фитили у пистолей. Покончив возиться с оружием, Сашка преданно взглянул на начальника, ожидая дальнейших приказаний.

Иного Княжич от них не ожидал, одобрительно кивнув, Ванька принялся давать последние наставления перед боем.

– Полковника на божий свет явите.

Как только освобожденный из тесного узилища Адамович попытался открыть рот, чтоб разразиться бранью, Княжич ловко забил ему промеж зубов свою нарядную шапку и убедившись, что пленник дышит, продолжил:

– Придется его так тащить, а то если, не дай бог, сорвется с коня на переправе, в ковре-то сразу же на дно уйдет, пропадут тогда все наши старания, – бесцеремонно ухватив благородного поляка за штаны, Ванька вновь закинул его на спину Лебедю.

– Александр, мы с тобой вперед пойдем. По свисту моему враз из пистолетов вдарим, затем в сабли татарву возьмем. Ежели будем бить без промаха, сразу же уложим четверых, а дальше проще станет. Их, ордынцев-то, не более десятка.

– Всего-то, – усмехнулся Ярославец.

– Да они, похоже, как и мы, лазутчики. Видать, король Баторий помимо латинян, еще и нехристей себе на помощь призвал. Наверно, тоже брод выискивали да углядели, как мы переправлялись, вот и порешили на обратном пути перехватить. А ты, Маленький, – обратился Иван к казачонку, – с конями и пленником немного приотстань. Как только мы засаду собьем, скачи к реке да перебирайся на тот берег. В бой не вздумай ввязываться, для тебя главней всего полковник, его надобно во что бы то ни стало к воеводе доставить. О нас не беспокойся, как пальба начнется, Новосильцев с казаками непременно на подмогу придет. Ну вот, пожалуй, все. Помогай нам бог, – широко перекрестившись, хорунжий смело шагнул в сторону вражеской засады. Шагов за сто от уже знакомого им спуска к броду Княжич с Ярославцем залегли и поползли, Сашка Маленький застыл в тревожном ожидании.

Ушлый Ванька даже не догадывался, насколь верны его предположения. Затаившиеся под берегом ордынцы были не кем иным, как лазутчиками из разбойничьей хоругви Анджея Вишневецкого.

9

Странное и страшное занятие – война, искренняя жажда подвига на ней успешно с самым оголтелым душегубством сочетаются. Поначалу Анджей со своими изуверами очень даже ко двору в шляхетском войске пришелся. Непомерная жестокость и приверженность его ордынцев к грабежу долгое время покрывались в глазах начальников их умением находить пути-дороги в бескрайнем Диком Поле да непролазных лесах Московии. Однако всему на свете есть предел, наступил конец и благоденствию княжеских разбойников. Причиною тому послужила, конечно же, не жалость вождей католического воинства к растерзанным русским бабам и побитым старикам, а обычная людская зависть.

Видя, как ломятся от награбленной рухляди обозные телеги ордынской хоругви, предводители других отрядов начали роптать. Лишившийся поддержки всесильного дяди, племянничек, по разумению князей-воителей, брал явно не по чину. Дело кончилось тем, что донельзя завистливый Радзивилл пожаловался самому королю. Скрывая истинные причины своего неудовольствия, он обвинил людей Вишневецкого в чрезмерной кровожадности.

– Эдак мы, благодаря деяниям душегубов князя Анджея, не в лоно церкви католической русских мужиков приведем, а всех, от мала до велика, против себя поднимем. Непонятно для кого, для тебя, мой повелитель, иль для царя Ивана живорезы сии стараются, – заявил во всеуслышание Януш на одном из воинских советов.

Скорый на решения Баторий даже не стал требовать от родовитого разбойника каких-то объяснений. Обернувшись к Адамовичу, он распорядился:

– Найди-ка, полковник, какое-нибудь дело порискованней, непомерной отваги князя Вишневецкого достойное. Вместо того чтоб жечь селения да войско пропитания лишать, лучше б к московитам в стан наведался и страху на схизматов понагнал. Пускай царевы воеводы подумают, что Крымский хан свою орду на помощь нам прислал.

В тот день, когда Шуйский приказал атаману Чубу захватить именитого пленника, у Адамовича с Анджеем тоже состоялся интересный разговор.

Выслушав из уст полковника монаршее повеление, Вишневецкий, как всегда спокойно, своим напоминающим собачий лай голосом спросил: