Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди

Облик, по крайней мере, одного из этих, явившихся последними, но безоговорочно пропущенных в первый ряд бойцов, не исключал такой возможности. Пред князем Дмитрием в дружном казачьем строю стоял шляхтич. Белый польский кунтуш, соболья шапка с бархатным малиновым верхом, украшенная павлиньим пером, красного сафьяна сапоги, вдетые в серебряные стремена, торчащие из седельных сумок, редкостные, вероятно аглицкой работы, кремневые пистолеты и сабля с золоченой рукоятью в виде одноглавого шляхетского орла – все это могло принадлежать лишь отпрыску какого-нибудь знатного рода из Речи Посполитой. Однако, посмотрев в лицо диковинного всадника, восседавшего небрежно подбоченясь на великолепном белом жеребце, князь понял, что опасения его напрасны. Ни унизанные перстнями пальцы, перебиравшие конскую уздечку, ни бритый подбородок не могли уже сбить с толку Новосильцева.

Это был казак, тот самый, из стамбульского подземелья, видно, заново воскресший и снова присланный господом на грешную донскую землю. Умный, явно доброжелательный взгляд излучающих лихость карих глаз, встретивший его пятнадцать лет назад на пороге турецкого застенка, снова с интересом изучал посланника Грозного-царя. Князя Дмитрия аж в жар бросило. Что это, наваждение или знак, поданный ему всевышним. Кое-как оправившись от нового потрясения, Новосильцев, наконец, уразумел, что представший перед ним красавец-витязь лишь очень похож на покойного атамана. Этот был изрядно моложе. Несмотря на звериную легкость движений, выдававшую опытного воина, похмельную отечность век и мудрый взгляд, ему было вряд ли больше лет двадцати, да и шириною плеч он явно уступал богатырю атаману. Продолжая следить за шляхетского вида воином, князь отметил, что иноземная одежда и оружие не делали его чужим средь казаков. Наоборот, восторженные взгляды молодых, одобрительные стариков давали знать, что это не простой казак, а старшина и любимец всего вольного воинства. Дмитрий Михайлович малость повеселел, но ненадолго. Вскоре он почуял уже недобрый взгляд другого всадника. Тот был полной противоположностью своего товарища – широкоплечий, чернявый, горбоносый. Своей одеждой и оружием сей грозный воин не уступал приятелю. Из-под распахнутого на широкой груди синего бархата кафтана виднелась посеребренная кольчуга с золотым орлом. Откровенно разбойный вид казака не вызывал сомнений в печальной участи прежнего хозяина этого доспеха.

– Кто такие? – спросил у Чуба Новосильцев, который, как и все другие, добродушно улыбаясь, смотрел на «шляхтича».

– Эти, что ли? – не сгоняя с лица улыбки, но укоризненно качая головой, переспросил атаман. – То, ваша милость, черный черт с младенцем. Младенец, правда, уже вырос и тоже в чертяку превратился, только белого.

Почуяв княжью озабоченность, Емельян уже серьезно пояснил:

– Лучшие бойцы нашего войска. Я, по крайней мере, равных им не знаю. Чернявый – это атаман Иван Кольцо, а вон тот, – снова улыбнувшись, Чуб кивнул на «шляхтича», – есаул его, Ванька Княжич.

– Княжич, – словно эхо отозвался голос Емельяна в голове у Новосильцева. Но ведь именно так звали атамана, сгинувшего полтора десятка лет назад в стамбульском подземелье. Да, действительно, смертельно раненый предводитель горстки смельчаков, жизнь отдавших за друзей своих, упоминал о своем семействе – красавице жене да малолетнем сынишке. Сомнений не было, в первом ряду казачьего войска стоял теперь его сын. Новая волна избытка чувств подкатила к сердцу князя Дмитрия, но уже не страха, а уверенности в правоте вершимых им дел. Не иначе, как по божьему велению подарил ему бесстрашный атаман задумку поднять полки казачьи на защиту русской земли, и теперь сын его пришел помочь ее исполнить.

Видно, угадав княжьи помыслы, Чуб продолжил начатый разговор:

– Вот каких бойцов царю Ивану надо, эти не чета мне, старику. С такими можно не только отразить поляков, но до самой Варшавы дойти. И казачество, сам видишь, как их уважает. Ежли Ваньки примут твою сторону, многие станичники в войско государево пойдут. Хотя Кольцо навряд ли царю служить захочет. Он волю вольную превыше всего ценит. Даже здесь, на Дону, со своей ватагой казаков, душой и телом ему преданных, сам по себе живет. А вот младший Ванька, – Чуб снова улыбнулся, взглянув на Княжича, – хоть и атамана друг первейший и молодой еще, но во всем свое мнение имеет. Как-никак отца Герасима приемный сын, а тот его правильно воспитал. Этот в бой за веру православную на католиков поганых может и пойти.

21

Ропот, вызванный явлением Кольцо и Княжича, помаленьку стих. Ждать больше было нечего, тысячи пар глаз с интересом, недоумением и даже ненавистью смотрели на посланника царя. Взяв у одного из сподвижниковдворян дарованное государем знамя, Новосильцев подъехал к казачьему строю и встал напротив есаула. Помолодому звонким от волнения голосом он начал свою речь:

– Воины православные, царь всея Руси Иван Васильевич поклон вам шлет!

Услышав про поклон, многие станичники довольно улыбнулись. Получив сию, хоть малую, но поддержку, князь Дмитрий уже смелей продолжил: