Проклятый род (СИ)

   Серко выставил руку вперёд и в намокшей тряпице сверкнул золотой футляр старой помады. Губы Влады страдальчески искривились. Волчица бросилась к парню и крепко-крепко его обняла.

  - Живой! Выжил! Смерти не покорился! Живой! Живой!

   Серко не ответил. Однако, зубы теперь стучали не только от холода...

  *************

   До самой ночи Влада пыталась отогреть промокшего брата. Не покладая рук она растирала Серко сухой тряпкой, сушила одежду, отпаивала его горячим отваром из трав. Сестра проявила такую заботу и нежность, какую он прежде не видел. Серко успокаивал себя мыслью, что это лишь от чувства вины. Влада рискнула его жизнью напрасно, но наверняка не специально. Жалкая помада не стоила этого... Он ничего не сказал, не попытался обвинить, выговорить или обидеть, только зябко кутался у костра в старое одеяло.

   Разводить огонь в лесу, где могли оказаться враги было очень глупой затеей. Не только свет от огня, но и въедливый дымный запах мог привлечь чужаков. Путешествие начиналось с беды; неприятности липли к детям Волчицы с первого шага. Хотя Серко признавал, что во многом они сами прогневили судьбу... И кому только доверился род, как можно было вести себя так безрассудно?! Сокрушаясь над этим, юноша даже не замечал, как Влада смотрит на него через пламя костра. Беззвучно шевеля сухими губами, она сжимала добытую в залоге со смертью помаду...

   Вскоре Серко забылся в тяжёлом сне. Жаркая тьма навалилась на охотника как-то сразу и без сновидений унесла в полнейшую тьму. Но Зверь внутри беспокоился. Он не давал двоедушцу спать крепко и чуял затаившуюся рядом угрозу - то ли другого Зверя, то ли подкравшегося к ним человека. Наконец Серко не выдержал беспокойного чувства и проснулся... Но стоило открыть глаза, как он увидел перед собой алые губы. Уста горели на бледном лице, как свежая рана от боевого ножа; кожу обожгло сбивчивым горячим дыханием. Посреди ночи Влада пришла к Серко в одной лёгкой рубашке и склонилась к широкой груди. Белая Волчица смотрела в лицо старшего брата, словно очень ждала его пробуждения...

  - Ты чего губы накрасила? - пробубнил тот первую глупость, которая явилась в испуганный ум. Лицо Влады на миг озарилось усмешкой, но никакого веселия в ней промелькнуть не успело.

  - А что? Нравлюсь?

   Что за новые игры?! К чему посреди ночи являться к постели как изголодавшийся хищник? Мысли, гонимые прочь вдруг вспыхнули в голове Серко с новой силой. Но не успел он предостеречь, как Влада прижалась плотнее и задрожала под тонкой рубашкой. Алые губы прильнули ко рту, Серко ощутил приторный вкус помады, жар разгорячённого тела и растущую в томительном напряжении ярь. Схватив руки брата, Влада заставила сжать свои бёдра. Она спешила забраться под одеяло и одновременно поднимала край тонкой сорочки. В глазах юноши вспыхнул ужас. Грань запретного оказалась так близко, что он оробел и не знал, как противиться этому...

  - Один выжил, единственный. Судьба моя, предназначение, - горячо шептала Волчица, не переставая покрывать лицо Серко поцелуями. Вкус сестринских губ смешался с солёной порцией крови... Согласие весты - последний шаг перед плотским соитием Нави! Вкус крови наконец выдернул Серко из ослепительной страсти. Зимний Волк пробудился, отрезвил человеческий разум и заставил двоедушца отпрянуть. Брат с силой оттолкнул Владу прочь.

  - Т-ты что! - заикаясь, выкрикнул юноша. Он ждал смеха или шутки от Влады, ведь с этим всё преступление могло останется в памяти опасной забавой. Но девушка смеяться не собиралась. Голубые глаза пожирали Серко с алчностью зверя, в них читалась лишь страсть и неутолённая жажда.

   Влада медленно поднялась на ноги и рубашка бесстыже обтянула её стройное тело. Серко с трудом отвёл взгляд от сестры, показалось, что он чуть не сорвался в беспросветную пропасть...

  - Никак не поймёшь... А ведь ты единственный силой владеешь, которая способна затмить даже проклятие. Нашей силой, Серко... Обречена я вечно выть в одиночестве, но не для того внутри меня прячется Волк, чтобы так запросто судьбе покориться. Всех, кто сватался ко мне я испытала. Поначалу без злобы, без желания убить, только хотела проверить настойчивость. Но когда первые умерли, моё сердце окаменело. Ради потехи стала изводить смелых охотников, а их влекло ко мне как на течную самку. Ни страх, ни власы срезанные глупцов не останавливали... Хорошо же я вызнала силу проклятья, каждую Зиму и каждое лето храбрые находились! Приходили ко мне, вожделели, залога просили, но сгинули все!

   Подскочив к брату, Влада обняла его снова; она торопливо и сбивчиво бормотала, будто стремилась вложить в каждое слово частицу той боли, что накопилась за долгие годы проклятия.