Проклятый (СИ)

Хазар осталась тысяча, рубятся сурово, но уже видно отчаяние в их глазах. Восемьсот. Четыреста. Сто. Десяток. Протрубил рог и сеча прекратилась. Окровавленные клинки остановились в пяди от тел кочевников. Это было невероятным чудом, но из дружинников Бэра не погиб ни один, даже серьезных ранений не было. Русичи расступились и пропустили к пленникам огромного человека, залитого красным сильнее остальных.

- Можете умереть быстро и безболезненно, – начал он – только укажите, где каган.

Ответил юноша, отличающийся более дорогим оружием и надменным взглядом:

- Можешь пытать, жечь, бить, ничего не скажем!

- Связать! Мне некогда с вами возиться, но, клянусь Родом, ты будешь умолять о смерти, сам всё расскажешь! Вспомнишь даже то, как мамку сосал!

Бэр велел принести широкий камень, благо их много в степи, взял у одного из воинов палицу. Выволокли одного из пленников, стянули разношенные сапоги, засаленные, все в прорехах портки, заткнули рот.

- Это ждёт тебя, парень. Не скажешь ты, скажут остальные.

Хазара схватили за руку, прижали её к камню. Тот, решив что, будут выламывать пальцы, сжал их в кулак. Бэр лишь слабо усмехнулся и со всей дури шарахнул булавой. Послышался хруст ломаемых костей, кулак стал странно тонким, брызнуло красное, щедро окропив камень и окрасив показавшиеся осколки костей. Вопль разнёсся бы на всю степь, если бы не кляп. Бэр опустил булаву в кровавое месиво ещё пару раз, сломав заодно запястье, и принялся водить шипованым шаром по поверхности камня. Словно мельницей перемешивая мясо, кожу, осколки костей.

Пленник неожиданно дёрнулся, оставив на камне, то, что когда-то было кистью руки, попытался удариться виском об острый край и оборвать свои мучения. Его перехватили, быстро соорудили колодки.

- Локоть. – холодно приказал Бэр, сгребая хазарским мечом тошнотворное месиво.

На залитый кровью камень, просунув руку в колодку и крепко зажав, положили локтевой сгиб изуродованной руки. Воевода посмотрел на юношу, тот бледнел, но держался. Хазары, которых собирались пытать следующими сбились в кучу, их колотило крупной дрожью, но говорить, похоже, не собирались.

- Это гораздо больнее, чем выглядит. – говорил оборотень, круша суставы рук. Принялся за ноги. Закончив и с ними, приказал уложить промежностью. Несколькими ударами, сильными ровно настолько, чтобы пленник не терял сознания, превратил срамные уды в кашицу.

Проявляя сострадание, не оставил умирать от потери крови, а, коротко взмахнув, размозжил голову. Не выдержал, отошёл в сторонку, отдышаться и подавить тошноту.

- Тащите следующего.

Из кучки пленников отобрали одного. Пока волокли к камню, он ругался и грозил божественной карой, но, когда увидел останки предыдущего, завизжал поросячьим голосом:

- Не надо, князь! Всё скажу!

- Падаль! – заорал юноша. – Мой отец тебя!… – Бэр вбил его крик обратно в глотку вместе с зубами.

- Говори, хазар. Я слушаю. Но, если будешь заговаривать мне зубы, позавидуешь ему. – он кивнул на изуродованные останки.

- Каган! Он в половине дня пути с сыновьями и небольшой охраной!

- Убить всех, а юнца и этого труса возьмём с собой. Если солгал!…

Перерезав пленников, войско понеслось в сторону, указанную хазаром. Едва солнце опустилось за виднокрай, они добрались до места. Не желая возиться с охраной, Бэр велел перебить их стрелами. Люди метались в свете костров, обезумевшие, кто-то пытался стрелять в ответ, но таких Бэр убивал лично.

Каган расположился в небольшой долине, окружённой холмами, укрывающими от ветра и закрывающими пламя костров. Набрести на это место случайно было просто невозможно. В самой середине гордо возвышался расписной шатёр. Где-то далеко в степи находился хазарский город, но каган любил кочевье – это его и погубило.

Стрелы русичей сразили последних охранников. Кто ещё шевелился, получил лезвие в сердце или на шею. Кто-то пытался прорваться к коням, но там засели лучшие стрелки воеводы, и через булатный ливень прорваться не удалось никому.

Бэр черным смерчем ворвался в шатёр кагана, с ходу снёс головы двум старшим сыновьям – последним охранникам. Иногда на него накатывала такая ярость, что мог выстоять против целого войска, а тут всего десять вооружённых человек. А, вот и каган!

Отбросив изуродованное безжизненное тело, оборотень оглянулся на оклик. Перед ним плыл призрак.

- Перун!

- Я, воин из леса.

- Так это ты тайный советник кагана!

- Ты ведь знал это, своим волчьим нутром.

Задыхаясь от ярости – бог ведёт себя так, словно встретил приятеля, оборотень прорычал:

- Я вызываю тебя на бой!

- Иди в пустыню, Бэр.

Призрак колыхнулся и начал растворяться. Бэр бросился на него, хотел схватить, но поймал лишь воздух.

- Пер-р-рун!!!

От удара кулака несущий столб переломился как соломинка, шатёр провис. Воевода выскочил наружу.

- Волчоно-ок!

Мальчишка подлетел, споткнулся, едва не упал и застыл столбом. Бэр полыхал таким бешенством, что трава жухла на сажень от его сапог.

- Что угодно, князь?

- Снимай кольчугу.