Проклятый цветок для Тигра

И снова проснулось нестерпимое желание дать этому случиться. Распахнуть каменную темницу, выпустить стихию, зажечь кроваво-алый закат посреди дня на черных от пепла небесах.

Земля под ногами дрогнула. Вулкан, почуяв повелителя, спешил откликнуться на силу крови. От горячего смешанного с выхлопами воздуха глаза невыносимо слезились. Джин закрыл их, но продолжал видеть, как расплавленный камень в глубине горы пришел в движение, устремился на поверхность.

“Стой!”, - приказал он мысленно, устремился душой в толщу недр - перехватить, не дать магме вырваться и затопить долину.

И стал пламенем. Океаном раскаленной лавы, ждущей своего часа. Пеплом, оседающим на склонах. Горой, изуродованной потеками черного базальта - грозной и бесплодной.

Да, теперь Джин мог смирить стихию. Он сам был стихией.

Мог. Но зачем?

Голос влюбленной в огонь половины души зазвучал громче, глуша любые возражения. Джин-пламя жаждал ощутить, как лава перехлестнет через край и затопит долину.

“Нет!”

Он сбежал за мгновение до того, как утратил себя. Вынырнул, вернулся в свое тело - такое нелепое, слабое человеческое тело. В холодном поту, глотая ртом пропахший серой воздух.

Под ногами зарокотало, земля содрогнулась, и Джин упал на колени. Младший Лю выдохнул в небо густую тучу пепла. Багрово-черная лава бурлила у самого края кальдеры, грозя перелиться, как вода из забытого на огне котла.

Нужно попытаться снова. Он делал это раньше - сотни раз. Сражался с демоном и выходил победителем. Выбирал разум вместо слепой ярости, созидание вместо разрушения и жизнь вместо смерти.

Джин закусил до крови губу. И снова вторгся, вломился в бездумно бушующую стихию.

Это было все равно, что усмирять взбесившегося жеребца. И при этом быть тем жеребцом. Джин давил, давал слабину и снова давил. Уговаривал, успокаивал, принуждал, выкладываясь полностью, без остатка, до донышка. Порой ошибался, оступался и тогда все приходилось начинать сначала. Выжимать себя, отдавать последние крупицы силы, не думая о том, какое будущее ждет выгоревшего дотла мага…

Казалось, прошли часы, а может дни, наполненные запредельным напряжением на грани возможного, когда рокот под ногами стих. Пламя медленно успокаивалось, затихало, отползало глубже в недра.

Небо над головой по-прежнему было затянуто черной пеленой, но Младший Лю больше не чихал дымом. Пройдет время и ветер растащит пепел, дожди смоют его со склонов, вода унесет за много ли отсюда, и ничто не будет напоминать о неслучившейся трагедии.

“Кажется, я хорошо его усыпил”.

Джин вслушался в себя и не почувствовал пульса магии. Он был пуст, как высохшая, расколотая чаша с вином. Отдал все.

Он покачнулся и упал в черный пепел.

И уже не видел, как от ближайших холмов отделилась фигура всадника. Девушка в мужском костюме, глотала слезы, ругалась и нещадно нахлестывала лошадь, направляя к подножию заснувшего вулкана.

***

Она слетела с седла, упала на колени перед лежащим на земле мужчиной. Пальцы нащупали жилку на шее, вслушались в слабый прерывистый пульс.

Жив.

Тэруко всхлипнула от облегчения, перевернула его, и в этот момент Джин открыл глаза. Темные, как потеки базальта на склоне горы. Ни малейшей зеленой искорки.

Девушка зажала рот ладонью, чтобы не закричать.

Глаза черны у простолюдинов. У детей, еще не открывших свою силу. У дряхлых-предряхлых стариков.

И у выгоревших магов. Растративших всю силу крови.

Увидев ее Джин не удивился. Словно ожидал.

- Черные, да? - спросил он, с трудом шевеля языком.

Тэруко кивнула. Ей хотелось разрыдаться, но слез не было. Ничего не было, кроме всепоглощающего ужаса. Джин еще дышал, был рядом, что-то говорил, но он уже был мертв.

Почерневшие глаза - признак скорой смерти для самурая. Маг редко переживает свою магию больше, чем на год.

Он криво улыбнулся.

- Я и сам чувствую. Так странно… Тихо и пусто. Хорошо, что я не женился на тебе снова, как собирался. Ты заслуживаешь большего.

В груди Тэруко вспыхнула ярость.

- Заслуживаю! - сквозь зубы прошипела она. - Еще как заслуживаю.

Наверное, если бы у нее было время остановиться и подумать, она бы струсила. Погрязла в сомнениях и страхах, не смогла бы ничего сделать.

Хорошо, что его не было.

Не давая опомниться ни ему, ни себе, принцесса вынула нож и полоснула себя по запястью.

- Что… ты делаешь?

- Тебя спасаю, идиот!

Она поднесла запястье к его губам.

- Делюсь с тобой кровью. Возьми мою силу, - скороговоркой забормотала Тэруко древнюю ритуальную формулу. - Пей!

- Нет, - он попытался уклониться, но Тэруко была настойчива.

- Пей, я сказала! Не то как огрею!

Джин рассмеялся, закашлялся. И припал к запястью.

Он пил медленно, словно не желал брать у нее слишком много. Тэруко злилась, ругалась и чуть ли не силой вливала в него кровь, а вместе с ней силу.

Иногда, очень редко только что погасшее пламя можно раздуть с помощью чужого огня.

- Хватит! - он решительно отпихнул ее руку. - Я не возьму больше. Это бесполезно, Тэру-чан. У нас разная сила крови.

- Иди ты! - ругнулась девушка. И, пользуясь его слабостью, положила руки Джину на плечи.