Прокол (сборник)

— Тихо! — я шепчу. Не сказанные слова замирают в ее горле, и рот остается полуоткрытым. Пистолет она видит впервые.

Сейчас ей положено кричать. Кто же будет стрелять в отеле средь бела дня! Или резко пригнуться. Вот я стреляю. Райт хватается за живот и хрипя валится на пол. Алвил отскакивает. Дверь распахивается и появляется полицейский-супермен с базукой. И так далее…

Она этого не знает. Она молчит и сидит, как мышь. Может быть, у нее дома нет телевизора?

* * *

Дело было на тусовке у одного мажористого кореша. Все упились. Хозяин хвастался пистолетом. Купил, мол, чтоб жене дома было безопаснее. Предупреждал, что штуковина заряжена.

Каждый уважительно разглядывал блестящую вещицу и передавал дальше. Зашел разговор об оружии. Один из сидевших рядом со мной неожиданно схватил меня за плечо, ткнул дулом в ухо и заорал: «Деньги или жизнь!»

Шутка. От меня требовалось что-то остроумное. Но я лишился чувства юмора. Сидел, как обмерший, скривившись от внезапного захвата. Палец шутника дрожал на спуске.

Пистолет, должно быть, имел предохранитель. Как ни странно, я не стремился в этом убедиться. В помещении воцарилась гробовая тишина. Секунду спустя остряк смутился, виновато улыбнулся, положил оружие на столик и хотел что-то сказать. Не успел. Впервые в жизни я врезал, не предупредив.

* * *

— Если без глупостей, ничего не случится. Только правдоподобные эмоции. Я же предупреждал.

Она остекленело уставилась на меня. Чувствуется отсутствие кинематографической закалки.

Я хладнокровно выдерживаю взгляд. Побоишься выстрелить — и взгляд тебя выдаст. Но я не боюсь. И музыку не сделаю громче. Это говорило бы о неуверенности.

Райт резко обхватывает ее за голову и запихивает в рот полотенце. Ткань чистая и смоченная в ананасовом соке. Гуманная идея Райта.

Она хватает Райта за руки, но попадает в широкие ладони Алвила. Крик ее приглушен, но вполне различим. Я прибавляю звук и встаю. Дверь номера кажется достаточно звуконепроницаемой.

Ребята хватают ее подмышки. Она оказывает сопротивление и опрокидывает стул.

— Вас никто не слышит! — я произношу ясным русским языком, и она в смущении забывает отпихиваться.

— Если свяжем, хуже будет, — я кладу моток веревки на столе рядом с пистолетом. — Будете спокойны, ничего не случится. Как договорились: незначительное унижение за значительную плату. В этом и есть прелесть вашей профессии.

Я размахиваю полтинником ей перед глазами и сую его в карман пальто.

— Для начала.

Ребята подволакивают ее два шага до подоконника и прижимают плечами к оконной раме.

— И это мы соблюдаем! — я вытаскиваю мелкую, серебристую пачку с надписью «Флирт». — Мы всего лишь слегка пофлиртуем.

Какого хрена я оправдываюсь?

У нее длинные сапоги, короткая юбка, но колготок нет. Хоть что-то профессиональное. Задираю одежду вверх, но ничего не снимаю. Пальто распахнуто, сапоги на ногах, все разверсто, кляп во рту, слезы в глазах, сидит, замерев, на подоконнике… Достаточно для полной иллюзии насилия.

Но не для насилия. Алвил, вот, даже гель купил, дабы не повредить ее рабочий инвентарь.

Музыка звучит громко. Я действую брутально. Она отворачивается. Слезы текут.

Я нагнетаю в себе злость. Шлюха! Это твое ремесло! Твое ежедневное занятие. И за час спектакля заработаешь месячный оклад профессора!

Все. Сую ей в карман следующий полтинник и смениваю Алвила. Она и не сопротивляется. От изнасилования лишь сценография осталась.

Миг спустя ужасное отвращение корчит все нутро. Нужно было предугадать заранее: меня ведь больше это не интересует!

Поскорее бы… Да еще Райт…

Было запланировано вручить двести баксов. Дудки! И ста хватит. За отель еще платить…

Алвил уступает место Райту. Райт колеблется. Я шарю в кармане, нащупывая деньги. Кажется — без этого Райт не подпишется.

Видно, и Алвил так же обмяк, как и я. У нас внутри все одинаково происходит.

И она расслабилась.

Райт тяжело подходит к полке и берет бутылку. «Что с тобой?» спрашивает мой взгляд. Похоже, я знаю, что. И меня охватывает недоброе предчувствие, что Райт не сделает этого. Что впредь между нами всегда будет эта стена: мы — да, он — нет.

— Прости, пожалуйста, — Райт отводит глаза.

Тишина. Мы отпускаем ее руки. Я вытаскиваю полотенце изо рта. Она так и остается на подоконнике.