Прокотиков

Тогда-то я и увидел впервые его дом. Пещера, переходящая в веранду, а сад тогда только начинался. С тех пор я и стал к нему заходить. Принято было считать, что я хожу туда из-за сада. Что-то вроде кружка природоведения, хотя поначалу я слышал, как кто-то из соседей внушает матери, что дружба с таким человеком до добра не доведет. Я знал причину этого недоверия. Зерах работал на наших местных стройках бок о бок с арабскими рабочими. Иногда, проходя мимо, я видел, как он усаживается вместе с ними обедать. В такие моменты я едва ли не силой заставлял себя окликнуть его и поздороваться. Мне не нравилось, как он обвязывает голову футболкой, как говорит по-арабски. А больше всего не нравилось, что сидят они прямо под палящим солнцем. Чудился вызов в этом пренебрежении тенью. Лень, что ли, отойти на два шага, под навес? Некоторых моих друзей эти совместные посиделки и вовсе бесили. «Погляди-ка! Да он там свой в доску! Того и гляди, сдаст нас террористам». Другие – наоборот, подозревали в нем еврейского подпольщика, мстителя-одиночку. Моя соседка говорила, что ее собака захлебывается от лая, когда Зерах проходит мимо. Это, мол, неоспоримое доказательство, что тот замышляет недоброе. Я-то мог бы объяснить, почему ее пес лаял. Как раз накануне Зерах обнаружил на одном из холмов большое семейство кабанов. Видимо, он лазал там, заглядывал в норы, вот пес и почуял запах дикого зверя. Но Зерах строго-настрого запретил мне рассказывать про кабанов. (Придут, напугают, прогонят.) Еще тяжелей мне было молчать про кролей. Они сбежали из живого уголка и слонялись по нашему склону. Зерах утверждал, что это дети-посетители замучили их беспрерывным тисканьем. Пришлось спрятать беженцев. Мы прятали всех. Маскировали птичьи гнезда от котов, а муравейники от птиц. Мы действительно скрывали подполье. Шифры, явки и множество тайных квартир, расщелин и нор.

Почему-то именно в его саду я часто думал о смерти. Может, потому что старое, отмершее редко убирали. Листья шесека были раскиданы тут и там, пылились, как старая обувь. От неизвестной болезни погибала слива, и стояла легкая, сухая – так чисто умирать умеют только деревья. Когда умирал кто-нибудь из животных, Зерах заворачивал его в какую-нибудь из своих старых рубашек и закапывал тут же, в саду. Постепенно он забывал, кто где похоронен. Как-то раз я решил вскопать яблоню, врезался в землю лопатой и обнаружил клад – завернутое в ветошь ожерелье. Это была могила кота. Белое ожерелье оказалось позвоночником.

Один из друзей отца затеял построить органическую ферму и предложил нам с братом поработать у него на каникулах. А когда я вернулся и навестил Зераха, то мне вдруг показалась нелепой вся эта возня на клочке земли, суета вокруг существ, которые неплохо справились бы и без нас. С тех пор я редко к нему заходил.

А потом начала разрушаться вся наша жизнь. Вдруг стало незаконным старое поселение с ешивой, синагогой и кладбищем, и уж тем паче наша высотка, которая и раньше-то не давала всем покоя. Не помогли ни демонстрации, ни сборы подписей. Наши дома разрушили. Мы уехали. Я ходил по незнакомому городу и дивился тому, как в этих городах все твердо и чисто. А еще я думал о Зерахе. На что он надеялся, когда сажал свой сад? На что надеятся нищие, старики, воробьи? Где они живут? Я присматривался к застекленным балконам и хлипким пристройкам. Чужие квартиры с распахнутыми дверьми и вываленными на перила коврами дышали мне в лицо, как дружелюбные собаки. Как-то раз, проходя мимо одной из них, я не удержался и заглянул внутрь. Там жили иностранные рабочие. В проем двери был виден чахлый журнальный столик, а на нем жуткая полосатая ваза, в которой стояли деревянные цветы, больше всего похожие на шашлык. Зачем суданскому беженцу-нелегалу вдруг понадобилось покупать их в долларовом магазине, и так ли надежен этот дом, что стоит его украшать?

И я вспоминал Зераха. «Божьей милостью, – говорил он в таких случаях. – Божьей милостью…»

Сап Са Дэ Экваториальная ночь и поиск верховных существ

– Да, Сиди Смотритель, я – лодочник, вожу большие лодки с трех островов и на три острова, много людей, много грузов, иногда животных прячут, но я стараюсь не пускать, никто не знает, как животное себя поведет на воде, может много бед натворить.

– Хорошо, Песар-Ага, хорошо, что ты так подробно, но ты сначала на мой вопрос ответь, а потом можешь подробно.