Прокурор для Лютого

Кухня, утонченная и изысканная, составляла особую гордость заведения. Трудилось тут три повара и один кондитер, выписанные специально из Парижа — это были настоящие кудесники и маги. Они учитывали все: очередность блюд; психологию еды, основанную на ассоциациях и воспоминаниях о когда-то съеденном, физиологию — интенсивность выделения желудочного сока у клиента, приливы крови, естественное утомление от процесса пищеварения…

Впрочем, швейцара тут все-таки тоже предусмотрели: огромный шкафообразный амбал, который, судя по виду, мог запросто выбросить из заведения любого сомнительного посетителя — хоть бы им оказался Арнольд Шварценеггер — был вышколен и вперед не выпячивался. Ресторан был закрытым, элитным — вход исключительно по пригласительным билетам, по предварительному согласованию с владельцем — тихим и скромным молодым человеком с физиономией бывшего комсомольского секретаря.

В тот вечер здесь собралось общество рафинированное, хотя и своеобразное: исключительно мужчины. Правда, то ли в силу каприза, то ли из-за профессиональных особенностей посетителей, то ли еще по каким-то причинам одеты они были весьма разношерстно: красные златопуговичные пиджаки соседствовали с грубыми кожанками, а чопорные смокинги классического английского покроя смотрелись на фоне спортивных костюмов, как минимум, нелепо.

Тем не менее публика чувствовала себя исключительно комфортно. Спаржа в белом вине, осетрина, черная и красная икра, консоме, соус пикан, устрицы, суп из акульих плавников, лягушачьи лапки — все это в сочетании с дорогими французскими и испанскими винами веселило дух и клонило к нехитрой застольной беседе.

В приглушенном, без суеты, гомоне, перестуке приборов и чавканье иногда различались отдельные фразы:

— …Лепеню еще четыре года на «балдоху» через решку смотреть…

— …а эта дешевка у своих кроить решил, филки закрысил…

— …натурально, катала. Но какой! — банкует, что стир не видно!.. Я с ним в лобовую — пять штук за полчаса просадил!..

Присутствуй тут посторонний человек, ему бы обязательно понадобился переводчик: для полноты восприятия и наслаждения изыском своеобразного языка говоривших. Переводчик бы пояснил, что неизвестному Лепеню оставалось еще четыре года смотреть на солнце через тюремную решетку, что какой-то нехороший человек присвоил чужие деньги, а один опытный карточный шулер сдает так, что даже карт не видно.

Но ведь тут были все свои, и переводчик им явно не требовался.

Председательствовал лысый, невысокий, очень низкий и очень тучный мужчина с густыми, косматыми бровями и одутловатым лицом. Пальцы его покрывали фиолетовые татуировки-«гайки», маленькие глазки буравили присутствовавших, будто бы просвечивая их невидимыми лучами. Впрочем, татуированный всегда смотрел на людей именно так, вне зависимости от ситуации; положение обязывало. Это был известный и авторитетный питерский вор в законе Крест: недавно он вышел на вольняшку (братва выкупила у следствия) из СИЗО города на Неве, название которого, по иронии судьбы, звучало почти также, как и воровское погоняло: Кресты.

Крест специально прибыл сюда, в Москву: во-первых — повидаться со старыми друзьями, а во-вторых — решить кое-какие деловые вопросы, навести подробные справки. Питерского вора очень интересовал новый отморозок, вставший во главе криминальной империи покойного Атласова: Иван Сергеевич Сухарев, он же Сухой.

Но об этом Крест предполагал поговорить попозже, в более узком кругу. Пока же приглашенные выпивали и закусывали, обмениваясь столичными новостями и профессиональными впечатлениями.

— …а тот фраер, дешевка, решил в мусарню ломануться, — кривясь, рассказывал высокий, атлетического сложения молодой человек с золотой цепью на бычьей шее тяжелоатлета. — Ну, ломанулся, и чо? Сдали его нам менты тепленького, и взяли недорого…

— Ты, Казан, неправильно мыслишь, — высокомерно прервал его высокий, худой старик с типичной внешностью голливудского «Крестного отца», сосед справа. — Теперь с этими бизнеснюгами, жирными клопами, связываться влом… «Крышу» ставить, долги вышибать… «Крышу» теперь менты да «контора» не хуже нас с тобой ставят. И на стрелку приехать могут — вон, пацаны Серого рассказывали — постреляли в его бригаде троих, а остальные еле ноги унесли. Теперь надо другой подход, другое мышление… Новое.

— И чо? — тот, кого высокий старик назвал Казаном, обернулся к собеседнику всем корпусом, едва не скинув на пол огромное блюдо с лобстером.

— Легальный бизнес — вот что. Лавье есть, связи наработаны, все куплены… Зачем быть бандитом — лучше быть бизнесменом, не так ли?

— Так чо — самим фраерами заделаться, так, что ли? — не понял сосед слева; это был типичный блатной, с синими от наколок руками, с очень выразительными взглядом и мимикой. — Раздербанить ведь проще…