Прокурор для Лютого

— Чо это за фраер с самого утра пожаловал? — изучающе глядя на мужчину в тужурке, спросил он. Взял из рук вошедшего удостоверение, взглянул на фотографию, затем — на ее обладателя, повертел, понюхал в руках корочку, точно крыса нюхает падаль…

— Да из домоуправления, говорит, что свет у нас отключит, — прокомментировала «жучка», куда более доверчивая, — Обещал на нас мусоров натравить…

— Да я те щас натравлю, — похмельно-тяжело произнес Чирик, нехорошо сверкая глазами.

— Слышь, мужик, я ведь сам человек подневольный, — миролюбиво вздохнул гость, поглубже засовывая руки в карман куртки. — Мне сказали — я сделал. Сказали, если дверь не откроют — кличь участкового. Ты мне эту книгу покажи, может быть, я чего решу, чтобы не отключали. Или к кнопке дверного звонка провод проведу — там все равно ток бесплатный. Пузырь водяры поставишь — и всех делов.

— Чирик, поищи ему эту книгу, а то он с нас не слезет, — выдохнула «жучка» более примирительно. — И дай там пару тыщ на бухло — без света ж совсем хреново, чо делать будем?!

— Делать мне больше нечего… Заводной вчера вечером звонил, работа сегодня какая-то, и на Киевском его с Хвостом встретить надобно, — зло пробурчал татуированный, но все-таки ушел в комнату искать злополучную книгу.

Блатнючка осталась одна, вошедший сделал по направлению к ней решительный шаг…

Татуированная шалава так ничего и не поняла — сперва инспектор энергонадзора сбил ее с ног, после чего, быстро достав из кармана флакон с пульверизатором, прыснул в лицо чем-то сладким и маслянистым и тут же подставил руки, чтобы в комнате не было слышно звука падающего тела. Спустя несколько секунд гражданка Садовская лежала на грязном полу, рядом с распятием.

Глаза гостя хищно сверкнули — теперь он меньше всего походил на того, за кого себя выдавал. Он на всякий случай заглянул на кухню и в совмещенный санузел, после чего прошел в комнату.

Чирик, склонившись над выдвинутым ящиком комода, бормотал себе под нос какие-то ругательства. Услышав шаги, он поднял голову.

— А ты чего сюда зашел? Приглашали, что ли?..

Гость как-то странно улыбнулся и сделал еще несколько шагов вперед — это показалось настолько неожиданно странным, что татуированный невольно отпрянул.

— Ты… чего надо? Вали на хер!

Это были его последние слова: странный посетитель, мгновенно достав из кармана какой-то баллончик с пульверизатором, прыснул в лицо Чирика — тот, дернувшись, рухнул на спину, нелепо раскинув руки.

Последующие действия гостя отличались грамотностью и спокойной, рассудительной продуманностью: сперва он бережно перетащил оба бесчувственных тела на кровать, укрыл одеялом и, придав им естественные позы спящих, пощупал пульс. Затем плотно закрыв все форточки, задвинул вентиляционную заслонку на кухне. После этого, поставив на конфорку помятый закопченный чайник, открыл газ на полную мощность, не зажигая его. Стереть возможные отпечатки пальцев со всех предметов, к которым прикасался гость в этой дикой хавере, было делом минуты.

Общеизвестно: человек, заснувший в запертом помещении с открытым источником газа, долго не выдержит — смерть от кислородной недостаточности наступит сразу, как только газ вытеснит из помещения воздух. Применительно к этой квартире, сравнительно небольшой — где-то часа через четыре; доз мощного анастезина, полученного хозяевами, было вполне достаточно для безмятежного сна на протяжении полусуток, если не больше.

Выходя, убийца едва не споткнулся о распятие.

— Вот и надгробный крест… В самый раз, — пробормотал он.

Аккуратно закрыв дверь, Лютый осмотрелся, прислушался. В запертой квартире нервно заскулил обреченный котик, заскреб когтями по обивке двери, и Максим почему-то поймал себя на жалости к нему…

Заводной нервничал, и это было заметно невооруженным глазом. Белоснежный пиджак, придававший его обладателю сходство с опереточным сицилийским мафиози, топорщился; огромные солнцезащитные очки в золотой оправе злобно сверкали, отбрасывая во все стороны веселые солнечные зайчики; на бледном лице нервно играли желваки.

Вот уже полчаса он стоял у входа в метро на Киевском вокзале, но ни Хвоста, ни Чирика до сих пор не было. Привычно суетились люди, диктор буднично объявлял прибытие и отход поездов, менты лениво гоняли бабок, торгующих водкой и сигаретами — шум этот заметно нервировал Заводного. И не только шум…

Митрофанов уже несколько раз звонил Хвосту на пейджер — напоминал о том, что тот с Чириком должны были его встречать, стращал, запугивал: реакции не было никакой. Звонил он и домой Чирику — там не отвечали.

Конечно, можно было бы звякнуть Штуке, телефон которого Митрофанов, естественно, знал, но этого делать не стоило: ведь еще вчера он сказал Сухому, что у него есть нормальные пацаны. Заводной уже представлял лицо авторитета, самодовольную улыбку и любимую в таких случаях фразу — «чо, вновь офоршмачился?..» — и от этого ему становилось не по себе.