Читаем Прокурор идет ва-банк полностью

Прокурор идет ва-банк

— Борзов сбил и даже не остановился… — сказал он неожиданно зло. — А кореш мой бывший, приятель его Багиров, прямо заявил: «Не рыпайся, рисуй отказ в возбуждении уголовного дела…»

— Нарисовал?

— Нарисовал бы, майор, — грустно усмехнулся Демиденко, — был бы не в ржавой рубке, а на капитанском мостике, может быть, и в твоем чине… — Он жадно затянулся сигаретным дымом. — Сам знаешь, как у нас бывает…

— Знаю! И что дальше?

— А дальше — тишина! Через неделю меня отправили на медицинское переосвидетельствование, которое я не прошел, а затем комиссовали по состоянию здоровья и отправили на пенсию. Тут же нашелся доброхот, который принес мне фотографии моей жены с любовником. Я все оставил детям и ушел в бичи. С тех пор и живу в трюме…

— А куда делась белая «Волга»?

— Белую «Волгу» быстренько списали и продали одному грузину из Тбилиси, — Демиденко был словоохотлив.

— Кому, не помнишь? — обрадовался Ярыгин.

— Много времени прошло, майор! Но, поверь мне, белых «Волг» даже в Тбилиси наперечет, найти несложно… — Демиденко вздохнул и отвернулся к корме, откуда доносилось заунывное пение.

На корме у костра бичи оживились. Несколько человек, размахивая горящими факелами, в голом виде плясали вокруг костра и дикими голосами пели неразборчивые куплеты.

Демиденко, поймав удивленный взгляд Ярыгина, пояснил:

— Паспорта и одежду сжигают. Обряд такой: посвящение в бичи… — Демиденко поднялся. — Я, пожалуй, пойду! Нужен буду, знаешь где найти.

Ярыгин тоже поднялся и протянул Демиденко руку.

— Спасибо, старлей! Ты мне очень помог!

— Если так, то рад! — ответил Демиденко. — Хоть чем-то насолил этим мерзавцам.

— Ну, а под протокол скажешь? — в упор спросил Ярыгин.

— Скажу! — так же твердо ответил старший лейтенант. Он подхватил авоську с бутылками и, покинув рубку, спустился в трюм.

Осторожно, рассматривая каждый лежащий на пути камень, Ярыгин пустился в обратный путь.

Естественно, он не мог заметить спрятавшегося за разбитым катером Цвяха с одним из его подручных. Тот уже давно наблюдал за майором. Как только поступило сообщение, что Ярыгин вышел на Демиденко, Цвях помчался в бухту, но опередить майора ему не удалось. Оставалось лишь затаиться и наблюдать за ним в бинокль.

Когда Ярыгин увел Демиденко в рубку, Цвях злобно выругался и сказал подручному:

— Волкодав сквозь землю видит, мать его!

— Да, в десятку лепит! — подтвердил угодливо подручный. — А может, замочим его, и с концами? На бичей свалим, потрясем их, расколются… Что с бичей взять?

— Кретин! — Цвях сплюнул. — Ты думаешь, что в Москве этой байке так и поверят? Ну их к черту! Пусть болит голова у Борзова…

— Не болит голова только у дятла! — заметил подручный.

Цвях ничего не ответил. Он внимательно наблюдал за Ярыгиным с Демиденко.

Но чем дольше он наблюдал, тем меньше ему это нравилось. Особенно он насторожился, когда Ярыгин, пожимая руку Демиденко, благодарил его.

— Волкодава отпускаем. А с Раковой Шейкой потолкуем.

Они видели, как Ярыгин попрощался с Демиденко и ушел.

Но сразу к траулеру не пошли.

— Подождем, когда бичи угомонятся! — сказал Цвях.

И они стали ждать.

Бичи побуянили немного, но запасы «горючего», видно, у них подошли к концу, и они, сразу став тихими и вялыми, расползлись по своим норам.

Цвях с подручным выждали еще несколько минут, и не напрасно. То один бич, то другой выползали наверх, справляли малую нужду прямо в море и уползали обратно.

День очень быстро сменился вязкой южной ночью. В одно мгновение она упала на море, покрыв его просторы черным покрывалом. Цвях с подручным осторожно пробрались на палубу траулера и спустились в трюм. Струившийся лунный свет проникал в зияющие большие двери в борту траулера. Где-то рядом залаял пес, но его лай быстро сменился коротким взвизгом, очевидно, кто-то из бомжей пнул собаку, чтобы она не мешала спать.

Демиденко лежал на продавленном пружинном диване, беспокойно ворочаясь и что-то бормоча во сне.

Подручный Цвяха в полутьме наткнулся на какую-то большую железку и столкнул ее.

Грохот от упавшего железа разбудил бывшего гаишника. Он с трудом сел на матраце и испуганным со сна голосом спросил:

— Кто здесь?

— Это я, Володя! — подал голос Цвях.

— Цвях, ты? — узнал капитана Демиденко.

— Я, Володя, я! — присел рядом на матрац Цвях. — Потолковать пришел.

Демиденко достал из укромного местечка, известного одному ему, почти полную бутылку «Солнцедара» и отпил половину. Затем предложил Цвяху:

— Бормотень будешь?

— Из горла? — засмеялся он. — Давай, давно не пробовал.

Цвях бережно взял из рук Демиденко бутылку и, отпив из нее одним глотком граммов сто, вернул обратно бывшему гаишнику.

— Как ты можешь пить такую гадость? — спросил он брезгливо.