Прокурор Никола

– Не благодарите. Все там будем. Но чтобы эту липу видеть, никаких очков не надо! У меня, можно сказать, старого человека, уши горят.

– В народе говорят, – вянут, – поправил я его. – Но у вас-то за что, Семен Викторович?

– Стыдно за район.

– Ну… что поделать!.. Может, собирали все-таки, а теперь задними числами оформляют?.. То, что раньше… школьники, студенты….

– Какой там! Совсем совесть потеряли! Я слышал… команда дана сверху. Считать, сколько все гаврики съели…

– Кого съели?

– Овощей и бахчевых.

– А что за гаврики?

– Студенты и школьники. Ну что тут непонятного? Которые работали всю уборку.

– Как до такого додуматься можно?

– А я что говорю! – еще тише шепчет помощник, но от этого глаза его только становятся круглее. – Не нашими головами!..

– Кто придумал?

– Разве в управлении сельского хозяйства узнать? Но мне сказали.

– Кто же?

– Механика проста, Данила Павлович, – не слушает меня помощник, – берут одного среднего студента, по ведомости подсчитывают дни, потом складывают завтрак, обед и ужин и умножают! В воскресенье – вдвойне!

– А в выходные почему?

– Молодежь больше ест. Танцы, знаете ли, футбол, безделье, больше свободного времени. Больше в них лезет. Это подумать только! Потом килограммы перемножаются на дни и включают в план, в обязательства. Социалистические, между прочим!

У меня и у Семена Викторовича вытягиваются физиономии.

– Чему вы удивляетесь, Данила Павлович? Я тоже рот разинул. А Воробейчиков наш, Пал Никитич, меня отбрил. Съели помидоры, огурцы, дыни и арбузы молодые люди, но сначала же они их вырастили!

– Ну, допустим, не они.

– Вот.

– А чтобы есть, надо купить у того же колхоза.

– Да кто же будет продавать? Студентам, школьникам… У Пал Никитича своя теория на все: за пацанвой не уследишь, они с корня цап и в рот. Поди сосчитай. Поэтому усредняют.

– А они, значит, перемножают?

– Представьте себе, – кивает помощник. – На школьника – дифференцированный подход. Ему меньше норму ставят.

– А вы все же спросили товарища Воробейчикова насчет своевременной продажи студентам?..

– Будьте спокойны, спросил.

– И что же?

– Не все вовремя оформлялось.

– Как?

– Не до этого было. Миллион дать – это знаете? Ночей не спали люди. И потом… Кто за ними уследит, сколько с куста каждый слопает?

– А как же считали?

– Теперь у них и повар там консультирует, и диетолог… и этот? Агроном главный. Совет целый создали. Науку применили.

– Да…

– Так, науку, науку…

– А то, что в план государству идет не то, что вырастили и съели, а то, что продали и сдали, они это принимают во внимание?

– Да…

– Они не забывают про это? Это спросили у них?

– А чего их спрашивать, Данила Павлович? – покачал головой помощник. – Вы полагаете, Воробейчиков глупее нас с вами? Они команду дали оформлять через торговлю. Вот директору заготконторы расхлебывать и придется. У него голова болит. Он уже на меня таращился, когда я у него объяснения брал, писать ничего не хотел. В райком звонить начал.

– А вы?

– А я что? Трубку ему подал – звони. С Лукпановым тот консультировался.

– Ну и что?

– Я потом тоже трубку у него взял. Поговорили, объяснил про нашу проверку.

– Что-нибудь спрашивал?

– Очень заинтересовался. Говорит, они ничего не слышали про проверку. Спрашивает, незапланированная?

– Буду я с ними советоваться. Внезапная проверка. Сигнал поступил.

– Я так и объяснил.

– Ну?

– А Лукпанов спрашивает: от кого сигнал?

– Это им знать не положено. Пусть Поспеловым командует. Прокуратура пока райкому партии не подчиняется.

– Так-то оно так…

– А что же все-таки Воробейчиков?

– Как что? Команду он получил? Получил. Вот поэтому до сих пор председатели колхозов и директора совхозов бумаги эти пишут. Правда, они тоже не дураки. Вниз все спустили. Теперь охота настоящая за каждым агрономом ведется, их отлавливают управленцы, чтобы те бумаги сочиняли.

– Но это же!..

– Я предупредил Воробейчикова.

– А он? Мужик вроде серьезный. Ответственный.

– Голова.

– Так что же?

– Доберем, говорит, а там пусть сами решают.

– Чего доберем?

– До миллиона.

– Опять этот миллион?

– Год-то юбилейный, Данила Павлович! – помощник сунул мне районную газету. – Гляньте. Знаю, что читаете, но посмотрите. В каждом номере пожар этот: сводки, сводки, сводки!.. Сводки по сбору овощей и арбузов. Бьет всем по глазам этот миллион! Когда область поставит рекорд? Нет больше в жизни области других болячек! Что же вы хотите, Данила Павлович, от бедного Воробейчикова? Пал Никитич знает: миллион – это золотая звезда на грудь Боронину. Младенца спроси у нас, если говорить умеет, ответит: первому секретарю обкома партии звезду зарабатываем. А миллион овощей дадим – цель достигнута!..

Помощник отвернулся к окну, вздохнул с грустью.

– Мы в войну таких звезд не хватали. За медаль медную голову клали. Да никто о ней и не думал, когда на смерть шел… А Воробейчиков?.. Он и зимой собирать будет, если прикажет райком… И арбузы, и помидоры…

Мы помолчали.

– А вы не мучайтесь, Данила Павлович, я звонил Петренко, коллеге моему в соседний район. Не у нас одних такая картина. По всей области.

– И что же, ручки сложить? Я к Игорушкину поеду!

– А вы думаете, ему неизвестно?