Прокурор Никола

– Она безотказная. Вы правы. Идет у них на поводу. Экскурсию просят в музей – она неделю готовится. В картинную галерею – пожалуйста. На днях Хлебниковым мучила. Серебряный век российской поэзии! Говорят, юбилей на носу. А вчера разволновала нас очередным нонсенсом. Спектакль они решили ставить к новогоднему празднику! И не водевиль, не мелочь, а Гоголя! «Ревизора» на русском языке! Как вам это?

– Классику в массы.

– Майя для них приводной ремень.

– Это профсоюзы. От партии – в народ.

– Это Коленька так над ней подшучивает. Дразнит ее «ремешком народным».

– Замучают они ее, народ этот черномазый. В русском-то ни бельмеса.

– Что вы! Ей в радость. Она же у них тоже была.

– Как?

– За границей. Практику там проходила. Сколько впечатлений! Сколько рассказов!

– Этим неграм повезло. Дождались, дожили до демократических времен. Сбросили оковы, с пальм спрыгнули. И к нам.

– Ну какие же это негры? Арабы.

– Одна раса. Не наша.

– Они наивные и откровенные.

– Спекулянты.

– Что?

– Валюту не предлагают?

– Что это такое?

– Ну доллары свои.

– Кому?

– Ну Майе…

– Что вы! Зачем?

Свердлин отвернулся к окну, помолчал, потом подошел к женщине, заглянул ей в глаза, тронул за руку.

– Простите. Я так. Все о своем. Работа из головы не выходит. Простите… А кофе не надо пока.

– Вы такой занятный, Володя. Вам все куда-то надо спешить, – засуетилась она. – Майя должна быть скоро. Почитайте тут. Она тоже… Любит книги… Стихи…

– Я на гитаре побренчу. Можно? – бросил он взгляд на гитару с бантом на стенке. – Кто у вас балуется?

– Майя. Она брала уроки.

– Вот как.

– Николай Петрович просит ее иногда что-нибудь, – Анна Константиновна улыбнулась. – У него слуха-то нет.

– У него зато кулак прокурорский, этого достаточно.

– Кулак давно не в моде, Володя, – покачала головой она. – И в прокуратуре Николай Петрович этого не признает. Осуждает. Они с Майей на эти темы любители поговорить.

– Долгими зимними вечерами? – взял гитару в руки Свердлин и присел настраивать струны.

– У них без расписаний.

В дверь позвонили. Свердлин повесил гитару.

– Ну вот и Майя, – Анна Константиновна поспешила в прихожую.

Потом они вместе пили чай и кофе на кухне. Разговаривали в основном Анна Константиновна и дочь.

– Поговорим? – кивнул он ей, когда Анна Константиновна собралась прибирать со стола.

– Что-нибудь случилось?

– Я просто устал.

– Пойдем, – улыбнулась Майя и поцеловала мать в щеку. – Мы посплетничаем? Хорошо?

– Дела молодые, – ответила та, – я в школу позвоню, что-то мне Маргарита Денисовна давненько новостей не передавала. Посплетничаю с подружкой.

Они прошли в библиотеку, и Майя прикрыла дверь.

– Ну что с тобой? – ткнулась она к нему.

– Нет. У меня так. Свое, – махнул рукой он. – Без секретов.

– Успокойся, – она прижалась к нему и поцеловала в ухо. – Соскучился?

– Ты знаешь, у нас в штабе, как на пороховой бочке, скучать не дают, – ответил он и отошел к окну.

– Я вижу, что-то произошло, – она посмотрела на него, как на своего провинившегося студента. – Но если не желаешь?..

– Я же говорю…

– Хорошо. Закроем тему.

– Закроем, – он сел в кресло.

Она заняла его место у окна.

– Знаешь, я скоро, наверное, опять поеду со своими в Йемен.

– Капитаны баржи поведут в дальние страны?

– Корабли.

– Я понимаю.

– А у тебя что нового?

– Давай я тебе спою, – он вскочил, сорвал гитару со стены, пробежался пальцами по струнам, начал бренчать.

– Может, все-таки скажешь?

Не гляди назад, не гляди,
Просто имена переставь.
Спят в твоих глазах, спят дожди,
Ты не для меня их оставь…

– А мы спектакль взялись ставить, – она подошла сзади и положила руки ему на плечи. – Будем классику играть.

– Классику? – прервав песню, покачал он головой нарочито. – Грандиозно. Анна Константиновна поделилась твоими секретами.

– Она меня опять опередила, – шутя надула губки Майя. – Ничего не скажи!

– Гоголь – это, конечно, великолепно! – воскликнул он и снова запел:

Перевесь подальше ключи,
Адрес поменяй, поменяй!
А теперь подольше молчи —
Это для меня.

– Не хочу молчать, – шаловливо напомнила она о себе. – В Йемене сейчас жара страшенная.

– Вы спектакль там играть будете?

– Поможешь?

– Нет, – задурачился он. – У тебя там своих чернокожих помощников полно. С моей белой кожей не пробиться. Говорят, сейчас рашен не в моде.

– А Майя твоя плакать будет, – пощипала она ему плечи ноготками.

Он запел снова:

Мне-то все равно, все равно,
Я уговорю сам себя,
Будто все за нас решено,
Будто все ворует судьба.

– Ну и не надо, – оттолкнулась от него Майя и отбежала к окну. – К нам на кафедру Сергей Филаретович зачастил. Его все спрашивают, по какому поводу, а он молчит и глазки прячет.

– Меня из штаба гонят, – вдруг резко перебил ее Свердлин.

– Что?

– Предложили переводом. Вызывали к шефу. Тот посоветовал заняться следствием. Благо вакансия есть в одном из городских районов.

– Разве плохо? Ты же юрист.