Прокурор по вызову

— Раскрываю государственную тайну. На последнем заседании замятинской комиссии представитель пресс-службы президента зачитал разгромную аналитическую записку по деятельности Генпрокуратуры в целом и по расследованию дела Замятина в частности. Так, старший следователь по особо важным делам Турецкий А. Б. — знаешь такого? — будучи не в состоянии справиться с возложенными на него обязанностями, пытался путем угроз склонить следователя прокуратуры Москвы Соколова к фабрикации документов и даче ложных показаний. И резолюция президента, цитирую: «Таких мудаков гнать из органов прокуратуры коленом под жопу». Догадываешься, откуда ветер дует?

— Замятины приходят и уходят, — сказал Турецкий, выдержав эффектную паузу, — а висяки остаются. Старые дела у меня никто не забирал. Соколов занимался трупом, который связан с Минтопэнерго, которое, как я тебе уже объяснял, может быть связано и с Замятиным. Кстати, постановление на этот счет ты сам же мне вчера и подписал.

— Ну-ну… — покачал головой Меркулов.

Инара. Сентябрь 1971

— Стойте!

— Ну что еще?! — недовольно воскликнул Замятин. — Не можешь одна с трупом посидеть?

— Нельзя вот так просто пойти и сдаться. — Инара была в отчаянии. Даже не от смерти Сергея. С этой потерей она уже успела свыкнуться. Но сейчас она рисковала потерять всех троих и, может быть, даже пойти соучастницей. — Что вы скажете в милиции?

— Мы же вроде договорились? — Мурад прислонился к дереву и закурил. Которую уже за последний час: десятую, пятнадцатую?

— О чем вы договорились? Мурад! Ты же не хочешь сесть на десять лет? Володя! Подумай, на что ты его толкаешь?

— Какие десять? Какие десять??? — возмутился Замятин. — За превышение пределов необходимой обороны до двух лет.

— Да?! Две ножевые раны у Сергея, а у Мурада ни одной царапины, кто поверит, что это самооборона?

— Не поверят, — мрачно согласился Мурад.

— Значит… — запнулся было Замятин, но быстро нашелся: — Значит, случайное убийство по неосторожности, неумышленное, без отягчающих обстоятельств… Тоже немного дадут.

— Сколько?

— Ну пять… плюс-минус два.

— С двумя ранами и в случайное не поверят! — Инара готова была удушить его собственными руками. Если бы только это чему-нибудь помогло. Слизняк! Мог бы, должен был бы взять все на себя. Ведь сам во всем виноват, сам заварил эту кашу, сам первый ударил. И кроме того, просто за то, что он такой правильный, активист и общественник, ему скостили бы срок как минимум вдвое, может быть, вообще отделался бы условным.

— А может, спрячем тело? — Замятин, кажется, готов был разрыдаться. — Скажем, не было его с нами. Не знаем, не видели.

— Идиот! — крикнула Инара. — А таксист? А следы крови? Выстрел тоже мог кто-то слышать. И потом, где ты его спрячешь? Закопаешь? Или понесем до реки и утопим? Его будут искать. Родные, милиция. Милиция будет искать старательно, потому что он был одним из них и мог оказаться жертвой настоящих бандитов. И они его все-таки найдут, а когда найдут, станут искать нож, и кто-нибудь вспомнит о твоем, ты же его всегда с собой таскаешь. Что ты им скажешь? Потерял? Не поверят. И ты сядешь уже не на два и даже не на десять лет, потому что это уже убийство с отягчающими, или как там у вас это называется. И мы тоже сядем, как соучастники…

— Перестань! Замолчи!!! — Он был жалок, сел на землю обхватил голову руками, заткнул уши. — Замолчи!

Мурад слил остатки портвейна в стакан и протянул Замятину:

— Давай, Вовчик, взбодрись. Нам сейчас твоя голова нужна чистой и светлой. Ты же у нас правовед и знаток процессуальных законов, ты должен все придумать.

Замятин жадно высосал вино, взял сигарету, но прикурить не смог — руки дрожали, и спички ломались одна за другой.

— Я, кажется, знаю, — воскликнул Мурад. — Значит, так: Серега напился и полез на Вовчика с кулаками, из ревности понятное дело. Потом ему показалось мало кулаков, он достал пистолет, тут я пырнул его в спину. Он развернулся, пальнул в меня, но чудом не попал, и я добил его ножом в грудь.

— Не пойдет. — Замятин взял наконец себя в руки. Появилась способность думать. — Ранение в спину было смертельным, и это определит любая экспертиза. После него он уже не мог поворачиваться, стрелять и ждать, пока ты его добьешь.

— Тогда давай так: он напился, полез на меня с пистолетом, выстрелил, но не попал, я метнул в него нож, у него упал пистолет, и нож тоже выпал, он наклонился, чтобы поднять пистолет. Тогда я понял, что он меня убьет, подобрал нож и вонзил ему в спину. Ага?

— И так не годится. По ране можно определить метали нож, или кололи им, или резали. Там угол входа, всякие пояски обтирания…

— И Володя не вписывается со своими синяками, — добавила Инара.

— Еще очень важно, кто где стоял и кто что делал. Если мы с тобой, например, стояли рядом, можно объяснить, как ты, защищая меня, ударил его в грудь, а если он оказался между нами, то понятно, почему ты бил его в спину. Нужно придумать и заучить схему наших передвижений.

— А синяк от твоего ботинка у Сереги на лбу будет виден? — спросил Мурад.

— Будет, — кивнул Замятин, — и это тоже надо учесть.