Прокурор жарит гуся

Дребезжащий, тускло освещенный лифт доставил Селби на шестой этаж. По затхлому коридору, устланному потертой дорожкой, мимо ряда негостеприимных дверей он подошел к нужной квартире. Цифра 619 была практически незаметна в красноватом полумраке коридора. Селби вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.

Полиция, очевидно, отнеслась к осмотру достаточно формально. В квартире не осталось никаких следов ее пребывания, если не считать выдвинутого ящика письменного стола и открытой дверцы платяного шкафа.

Это была совсем крошечная квартира. Повсюду виднелись следы пребывания ребенка. Резиновая собачка с пищалкой в животе, издающая пронзительный визг при нажатии, погремушка, пластмассовое кольцо для зубов, пустышка валялись на столе. Там же находилось несколько свежих номеров журналов, взятая в библиотеке книга и нераспечатанная пачка сигарет.

Картины, развешанные по стенам, явно входили в стандартное оформление меблированной комнаты. Правда, среди них Селби обнаружил два исключения. На вставленной в рамку фотографии был изображен Эзра Гролли. Селби, привыкший встречать лохматого, оборванного фермера, был безмерно удивлен, увидев его в белой сорочке и безукоризненном галстуке. Другой снимок запечатлел маленькую девочку. Голенькая, как в день, когда увидела впервые свет, она, ухватив большой палец ноги, счастливо улыбалась в объектив беззубым ртом. Очевидно, это была увеличенная копия снимка, сделанного тут же, в комнате.

Из всего увиденного следовало, что миссис Гролли весьма поспешно приняла решение отправиться в Мэдисон-Сити.

Но почему?

Что-то должно было произойти, что-то толкнуло ее на этот шаг. Если рассуждать логически, естественной причиной путешествия могло послужить известие о серьезной болезни мужа. Скорее всего, она узнала об этом из телеграммы, но, поскольку телеграммы в ее сумочке не оказалось, очевидно, ее следовало искать в квартире.

Селби приступил к тщательному обыску. В картонной коробке из-под туфель, стоявшей в углу, на полке стенного шкафа, окружной прокурор обнаружил несколько пачек писем. Эти письма явно остались незамеченными, когда сан-францисские полицейские вели расследование по просьбе Рекса Брэндона.

Селби уселся и принялся за чтение. По мере того как он углублялся в содержание писем, прокурор все меньше замечал душную, унылую комнату с плотно закрытыми окнами. Перед ним постепенно развертывались яркие, полные драматизма страницы жизни убитой женщины. Селби настолько увлекся чтением, что почти забыл о цели своего приезда.

В коробке оказались письма от Эзры Гролли и от матери Алисы Гролли. Письма матери первоначально были адресованы мисс Алисе Доллман, а позже — миссис Алисе Гролли. Они были лаконичны, содержательны и порой весьма желчны. Письма с простой подписью «мама» были написаны нетвердой рукой. Женщина жаловалась на зрение, но ее ум был ясен и точен, она не стремилась смягчать выражения.

О клерке, которым, видимо, заинтересовалась дочь, мать писала:

«Если ты полагаешь, что можешь быть счастлива с этим снятым и вдобавок скисшим молоком, то, несомненно, мы встречаемся с примером настоящей любви. У него нет и никогда не будет денег, чтобы обеспечить семье сносную жизнь. Если девушка собирается выйти замуж за столь тонкошеее и убогое существо, то она, несомненно, безумно влюблена. Я вовсе не хочу, чтобы мои соображения как-то повлияли на твое решение».

Позже в ее письма вкралась нотка какой-то неуверенности.

«Эти поганцы-врачи построили весьма своеобразную этическую систему. Вы платите им деньги, чтобы узнать, что с вами, но вместо этого они удовлетворяют лишь собственное любопытство. Единственное, что говорят всем, состоит в универсальной формуле: „Не беспокойтесь“. Не знаю, что и сказать о твоем Эзре Гролли. Никогда не встречала этого человека. Твои письма полны энтузиазма. Это меня беспокоит, потому что никто не знает тебя лучше меня. В твоих словах я слышу избыток энтузиазма. Это значит, что либо ты пытаешься внушить нечто себе, либо, напротив, навязать свои идеи мне».

Со времени отправления этого письма прошло примерно шестнадцать месяцев. Спустя шесть недель у миссис Доллман уже не оставалось никаких иллюзий ни по поводу своего здоровья, ни по поводу причины, побуждающей дочь сочетаться браком с Эзрой Гролли. Она писала: