Прокурорские рассказы

        На перекрестке у него сворачиваем направо, машина прибавляет ход, опускаясь в низину,  следуем в направлении Горского. Этот шахтерский городок, вместе с еще одним, именуемым Золотое, входит в подчинение Первомайску.

        Живут у нас в основном  горняки, с весьма высокими заработками.   «Жигули»,    «Москвичи» и даже «Волги» здесь не редкость.

        Оставив позади жилой массив, с непременным   частным сектором на окраине, выезжаем  на степные, с остатками снега, просторы. Они перемежаются    еще черными,    балками,  где уже орут прилетевшие грачи, зеленеющими озимыми полями и белеющими вдали  поселками.

        Когда до Горска остается километров пять (в запасе у нас еще час), Савицкий предлагает Воропаю  остановиться у  кринички,  что в бегущей сбоку лесополосе, попить водички.

– А нашо водички? – косится на него старшина, – можно и чего покрепше. Вслед за чем сбавляет скорость, съезжает с асфальта на грунтовку и подворачивает к раскидистому дубу на опушке.

        Затем   глушит двигатель  (все  выходим  из кабины) и  зовет, – Мыкола!

– Га! – выбирается тот из кузова.

– Швыдко организуй костерок, шас немного перекусим.

– ПонЯв,  – отвечает тот и направляется за хворостом в лесополосу.

        Минут через десять у  кринички  потрескивает костерок, и Иван с Мыколой поджаривают  на нем   ломти домашнего сала, нанизанного на прутья.

        Синеватые  капли падают в огонь, трещат и издают дразнящий запах.

        Батька Воропай  в это время нарезает на расстеленной газете   кирпич хлеба  и чистит крупный репчатый лук. Здесь же стоит граненый стакан и солдатская, в чехле фляжка.

        Первые  сто грамм, старшина наливает Илье Савельевичу.

– Хлебный? – принимает его Савицкий.

– Вы ж знаете, – щурится Воропай. – Другого не держим.

        Савицкий выпивает, крякает и закусывает ломтем шкварчащего сала на ноздреватом ломте хлеба.

        Процесс повторяем мы со старшиной (сыновьям тот не наливает) и сержанты налегают на бациллу*

– Когда Воропай предлагает по второй, Савицкий, говорит,– будя. Затем, имеющие пагубные привычку закуривают, стоим, любуемся природой.

        А вскоре ее идиллию нарушают истошные вопли со стороны автозака. – Отдайте шматье, начальники! Я щас кони двину!*

– Во, – осознал, поднимает Савицкий вверх палец.

– Так шо, отдать? –  поворачивает голову старшина в сторону машины. – А то захворае.

– Отдай, – кивает Савицкий. – И скажи, чтобы в суде вел себя культурно.

         Старшина вразвалку направляется к автозаку  и, отперев дверь, влазит внутрь. Вопли прекращаются.

         Чуть позже мы  въезжаем в Горск   и Савицкий выходит у административного комбината шахты. Там  у него свой процесс. По нарушениям правил охраны труда, со смертельным исходом.

         Мы же следуем  в центр, к  дворцу культуры. Суд, при почти полном зале, проходит без  эксцессов. «Артист» сидит  меж   конвойными тихо, как мышь, дробно клацая зубами.

         Получив на полную катушку за грабеж, он сонно зевает и от последнего слова отказывается.

         Назад   едем в том же составе.

         На дворе оттепель. Солнце клонится к закату.

Примечания:

Бацилла – сало (жарг)

Двинуть коней – помереть(жарг)

Кодификация – картотека сводов законов

Погоняло – кличка (жарг.)

Новые Икары

 Эта история имела  место быть, в СССР.  На заре горбачевской перестройки.    В небольшом шахтерском городке на Луганщине, родине Стахановского движения.

       Главной  его достопримечательностью  являлась  зона строгого режима на окраине, где отбывали наказание три тысячи  сидельцев.

       Зона именовалась у контингента  «красной»*,   являлось передовой в исправительной  системе   и курировалась  лично Министром Внутренних Дел, – генералом армии Щелоковым.

       В отличие от других, в ее оснащенных по последнему слову техники механических и прочих цехах, выпускается весьма нужная стране продукция:    рефрижераторы, передвижные ремонтные мастерские, а также автолавки. Часть из них потреблялась внутри, а другая  шла на экспорт.

       Руководили процессом вольнонаемные инженеры с техниками, а сборку выполняли  заключенными.  Доставляемые  туда  с необъятных просторов Родины, при наличии определенных навыков.

       Одним таким днем (был месяц май), в третьем цехе учреждения   случился простой.  С Горьковского автозавода, что на Волге, не пригнали партию  автомобильных шасси.

       По такому случаю администрация дала части зэкам выходной, оставив на рабочих местах  в ночную смену, пару  сборочных бригад,  для доводки уже собранных агрегатов.

       Те, зевая, расползлись по корпусу, имитируя трудовую активность, а вольнонаемный мастер вместе с вертухаем*   поднялись  в похожую на аквариум инструменталку,    где принялись играть в нарды.

– Ну что, Кулибин, айда?  –  понаблюдав за начальниками, сказал сухощавый зэка в  черной  робе  своему  напарнику,  с которым они  возились у одного из рефрижераторов.

– Погнали,–  цикнул слюной тот и, прихватив сумку с инструментами, оба  испарились.

       Имевший погоняло* «Кулибин»,  мотал  очередной срок за участие в банде, которая  специализировалась на угонах и продаже автомобилей, а его приятель, по кличке  «Шпалер» – за изготовление и продажу огнестрельного оружия.