Промелькнувший метеор (книга 1)

Есеней долго никому не показывал жеребенка, хозяину ничего не говорил. А когда жеребенок вырос в кобылу-трехлетку — случил ее с жеребцом. Кобылица принесла нового жеребенка и тоже темно-рыжего. Тут-то и заприметил их Ашимбай, — они выделялись и статью своей и мастью. Откуда они, спрашивает. Есеней рассказал свою сказку, и дядя поверил. Да и все вокруг узнали об этом. Шли годы, и множилось потомство найденыша. В табуне уже стали появляться аргамаки Есенея, составившие скоро целый косяк. Про них уважительно говорили: «Это те, что курай сосали». Или попроще: «Есенеевские темно-рыжие, словно курай».

Число темно-рыжих перевалило за сотню. Есеней выплатил калым и женился. Косяк его разросся, и Ашимбай-батыр разрешил своему племяннику перекочевать в родной край, край Сибана.

Есеней стал богатеть на дедовских кочевьях. Уже до пяти тысяч аргамаков насчитывал он в своих табунах. И все, как один, стройные, одномастные. Говорят, в те времена конский базар, куда гоняли сбывать коней сибирские казахи, находился в Самаре за большую тысячу верст. Чтобы добраться до него, надо было перевалить Уральские горы. Но русские купцы, приобретавшие степных коней, за аргамаков Есенея платили втридорога. А Есеней продавал их сотнями. Может, завистливые люди и преувеличивали, передавая из уст в уста, что ежегодно на самарской ярмарке он получал выручку за полтысячи лошадей.

Есеней пришел к расцвету своего богатства, когда в степи появился Кенесары. Он грабил аулы, угонял скот. Напал он и на табуны Есенея. Не одну сотню, аргамаков из тех, что сосали курай, прибавил он к своей добыче. Кереи и уаки дали Кенесары отпор, вступили с ним в схватку и не только отобрали награбленный скот, но взяли в бою и немало пленных. Есеней не без дальнего расчёта привел их в Пресногорьковскую станицу в распоряжение штаба казачьего линейного войска. Казахи так и называли Пресногорьковскую «Ыстып», как в их произношении звучало слово «штаб».

Царские власти в благодарность за такой поступок Есенея дали ему чин хорунжего. С той поры он стал еще более известен. Есенею нередко помогал упрочить положение недавний переводчик — толмач, а теперь советник шести казахских округов в Омске Турлыбек Кошенов. Недаром он приходился новоиспеченному хорунжему двоюродным братом по материнской линии.

Читателю уже доводилось встречаться на страницах книги с первой женой Есенея Каникей, дочкой именитого Зильгары. Два ее сына, Аманжол и Мыки, умерли от оспы еще младенцами. С той поры она уже не беременела. Есенею страсть как хотелось иметь детей. Мечтал он и о том, чтобы заполучить вторую жену помоложе. Но Каникей, как яростная медведица, и шагу ему не давала ступить. Ее приводило в гнев одно подозрение, что Есеней задумал ввести в дом младшую жену — токал. И каждый раз она грозила обратиться за помощью к своим братьям, а их у нее было четырнадцать.

Так проходили дни, месяцы, даже годы.

Но наступило лето, когда один небогатый бай Артыкпай, внук известного Нияза из кипчаков рода Курлеут, перегонял скот с потравленных пастбищ родного Баянаула к далеким предгорьям Урала, где, как он слышал, в изобилии растет перистый ковыль. Путь его проходил мимо аула Есенея, поставившего под осень свои юрты у слияния Оба-гана с Тоболом. Сделав остановку, Артыкпай позвал Есенея к себе в гости.

Он послал к баю хорунжему с приглашением свою единственную дочь Улпан. Девушке только что пошел шестнадцатый год. Она росла, не ведая забот и тревог, привыкла проказничать и браниться, словно озорной мальчишка. Порой и одевалась по-мальчишески, не обращая внимания на безобидные уговоры отца, во всем ей до сих пор потакавшего. Ей никого не удалось обмануть и в этом случае: выдавала стройная девичья фигура, две длинные косы, высокий певучий голос.

Когда в сопровождении джигита Улпан появилась в юрте Есенея, он после первого слова приветствия понял, кто стоит перед ним. Есеней впился в девушку глазами и уже ничего не мог с собой поделать. Так старый волк одним взглядом пожирает белого ягненочка. Зацапать бы ее, зацапать! Но Есеней владел собой и ни одним движением не обнаружил вспыхнувшего желания. Только глаз ему не удавалось отвести. С виду оставаясь равнодушным, он немногословно поблагодарил за приглашение и велел передать отцу, что завтра будет у него на обеде вместе с ближними и приближенными.

Артыкпай отлично знал, что для Есенея недостаточно зарезать молодую овечку или стригунка. Его надлежит угощать яловой кобылой. И с утра он отправил в табун Улпан с джигитами, наказав им выбрать трехлетку пожирнее.

Улпан, проводившая много времени среди табунщиков, отличная наездница, победительница в любой конной игре, где участвуют девушки, сама облюбовала жертву — молодую, лоснящуюся от жира кобылицу, сама ловко набросила на ее шею петлю аркана и с помощью джигитов поволокла её к стоянке отца.

Есеней прибыл несколько раньше, чем ожидали, и уже отдыхал на подушках.

Залаяли, завизжали собаки, раздались людские крики. Это мимо черных юрт батраков Артыкпая волокли на убой норовистую кобылу.