Прометей № 1

А вот как выразил свое понимание идейного содержания романа известный журналист и мыслитель-марксист Исаак Дойчер: «Пастернак находит источник идей и христианства Живаго в Александре Блоке. В поэме Блока «Двенадцать» Христос шагает впереди вооруженных солдат, бродяг, проституток, ведя их в кровавом зареве Октября к великому будущему. В этом смелом символе есть своего рода художественная и даже историческая подлинность. В нем слиты раннее христианство и стихийное революционное вдохновение мужицкой России, которая жгла дворянские усадьбы, распевая псалмы. Христос, который благословил ту Россию, был также Христом раннего христианства, надеждой рабов и всех угнетенных, Сыном человеческим евангелиста Матфея, который скорее даст верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу в Царствие небесное. Христос Пастернака поворачивается спиной к буйной толпе, которую он вел в Октябре, и расстается с нею. Этот Христос становится дореволюционным самодостаточным русским интеллигентом, «утонченным», бесполезным и полным обиды и негодования на мерзость пролетарской революции».

И далее заключает И. Дойчер: «Из этого огромного среза той эпохи нельзя даже догадаться, кем были люди, совершившие революцию, кем были те, кто воевал друг с другом на гражданской войне и почему они победили или потерпели поражение. Грандиозная эпохальная буря предстает пустотой как в художественном, так и политическом отношениях»[378].

Пастернак и Нобелевская премия

Следует отметить, что Б. Пастернак еще за 11 лет (в 1946 г.) до миланской публикации романа «Доктор Живаго» рассматривался литературными кругами Запада как один из потенциальных претендентов на Нобелевскую премию[379].

Согласно официальной формулировке Шведской Академии, Нобелевская премия Пастернаку была присуждена «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Кстати, сам Пастернак возражал против толкования его преимущественно как поэта. Вот что он писал одной их своих корреспонденток: «Стихи значат гораздо меньше для меня, чем Вы, по-видимому, думаете… Они должны уравновешиваться и идти рядом с большой прозой…»[380]

И все же зададимся вопросом: чем оказался интересен роман «Доктор Живаго» для Нобелевского комитета? Ответ на этот вопрос можно найти в одном из номеров французского еженедельника “Ар”, который писал, что не столько литературное, «сколько политическое значение “Доктора Живаго” выдвинуло его на передний план»[381]. Именно приоритет политического значения был отмечен и в “Фигаро литерер»: «Пастернак стал знаменитым на Западе ещё до того, как там ознакомились с его творчеством»[382].

Борис Пастернак – русский советский поэт, писатель и переводчик.

Получив телеграмму от секретаря Нобелевского комитета Андерса Эстерлинга о присуждении ему премии, Пастернак 23 октября 1958 г. написал ему следующее: «Благодарен, рад, горд, смущен»[383]. Это событие сразу вызвало широкий резонанс. Пастернака поздравляли его соседи (Ивановы, Чуковские), приходили телеграммы, осаждали корреспонденты. Как пишет его сын, казалось, все невзгоды и притеснения с изданием романа, вызовы в ЦК и Союз писателей позади. Нобелевская премия – это полная и абсолютная победа и признание, честь, оказанная всей русской литературе[384].